Мария Густавовна Викс

ВИКС Мария Густавовна (25.3/7.4.1910 г., прииск Феодосьевский, г. Бодайбо, Ленско-Витимского горного округа Иркутской губернии - 19.4.1990 г., Свердловск). Артистка. Народная артистка РСФСР (1965), Лауреат Сталинской (Государственной, СССР) премии (1946 г., за роль маркизы де Курси в «Табачном капитане» В. В. Щербачева, премьера в 1944 г.). Орден Трудового Красного Знамени (1951), позднее - Орден Ленина. Из семьи эстонского политического ссыльного (г. Юрьев), высланного в Сибирь со студенческой скамьи и умершего там. В 1928 году окончила гимназию в Иркутске, школьницей начала заниматься пением у преподавателя О.Н. Балабиной, позже у Е.В. Девос-Соболевой в Ленинграде, участвовала в концертах. Профессиональную творческую деятельность начала с 1928 г., на сцене Иркутского драматического театра. В 1929 г. - лирическая певица в передвижном коллективе оперетты (Омск, Ижевск), певица концертного бюро (гастроли в Свердловске в 1929 г.). В 1929-31 гг. работает в Дальневосточном театре оперетты, обслуживавшем Хабаровск, Благовещенск и Владивосток. В 1931-32 гг. - в передвижном театре оперетты Гомец, в 1932-33 гг. - солистка Ленинградского театра музкомедии, с 1933 г. - Свердловского театра музкомедии.

По амплуа Мария Викс - лирическая героиня, обладательница большого артистического обаяния и очень красивого лирико-колоратурного сопрано серебристого тембра. Участница первого спектакля театра 8 июля 1933 г. («Роз-Мари» Р. Фримля и Г. Стотгардта). Сыграла и спела большое количество ролей в классической оперетте: Елена в «Прекрасной Елене» и Перикола в «Периколе» Ж. Оффенбаха, Ганна Главари в «Веселой вдове» Ф. Легара, Розалинда в «Летучей мыши» И. Штрауса. Умела углубить и обогатить лирическую тему обертонами, ее героини всегда представали натурами цельными и значительными. Новые грани дарования актрисы раскрывались в советском репертуаре.

Роли: Матрена в «Бронзовом бюсте» И.Н. Ковнера (1945), Клементина в «Вольном ветре»  И.О. Дунаевского (1956), Барына Колтовская («Марк Береговик» К.А. Кацман, 1955 - диплом Лауреата на Всес. Фестивале драм. и муз. театров, ансамблей и хоров в 1957 г.), Тетя Дина в «Севастопольском вальсе» К.Я. Листова (1962), Матрена в «Сто чертей и одна девушка»  Т.Н. Хренникова (1964), Бочкарева - «Белая ночь» Т.Н. Хренникова (1967), боярыня Свиньина - «Табачный капитан» В.В. Щербачева (1969), Любовь Николаевна - «Черная береза» А.Г. Новикова (1970), Матвеевна - «Девичий переполох» Ю.С. Милютина (1981), Раиса - «Поздняя серенада» В.Г. Ильина (1977).

Мария Викс написала театральные мемуары «Спасибо, память». Книга вышла в свет в 2003 году в издательстве Уральского университета под общей редакцией Юлии Матафоновой.  Предлагаем Вашему вниманию несколько глав:  

Мой первый театр.

Между тем, моя жизнь в театре начала определяться. Меня стали занимать в массовых сценах некоторых спектаклей, и я была безмерно счастлива, что выхожу к публике, участвую в общем деле. На один из таких спектаклей я привела маму и с нетерпением ждала ее реакции. И вдруг увидела ее расстроенное лицо: «Что же ты выбрала такую роль, что я долго не могла тебя найти? Стоило ради этого ссориться с братом и бросать учебу? Что тебя дальше ждёт?!» А я так старалась, чтобы меня заметила публика!

В те годы в Иркутске не было музыкального театра, существовала только филармония. В драматических же спектаклях музыка звучала часто. Некоторые актеры недурно пели романсы, куплеты в водевилях, и руководство театра решило провести рискованный эксперимент - поставить силами драматической труппы музыкальный спектакль. Выбор пал на одну из замечательных оперетт Жака Оффенбаха - «Периколу».

В число исполнителей я, естественно, не попала, но присутствовать на репетициях мне разрешили. Я приходила с утра и проводила весь день в театре, впитывая в себя то, что показывал режиссер, что делали актеры. Выучила вокальные партии и могла пропеть любую - и мужскую, и женскую.

Концертмейстером в театре была сестра моей учительницы пения Елена Николаевна Балабина. Поскольку партии были у меня на слуху, на уроках я часто подпевала в нужных местах.

Роль Периколы репетировала опытная актриса Юрьева. Особыми вокальными данными она не обладала, но на фоне других исполнителей ее голос звучал неплохо. На одну из музыкальных репетиций Юрьева по болезни не пришла. Работе грозил срыв, так как дублерши у актрисы не было. Кроме сольных номеров нужны были музыкальные реплики для других исполнителей и для ансамблей. Елена Николаевна сказала дирижеру, что я знаю партию Периколы, и попросила его позволить мне подавать реплики в нужных местах. Разрешение было получено. Я была на десятом небе от радости и так увлеклась, что исчез всякий страх. Репетиция прошла весьма удачно. Актеры хвалили и поздравляли меня. Я была счастлива. Все окружающие выглядели необыкновенно дружелюбными, искренними.

Вдруг меня вызвали в комнату художественного совета, где, оказывается, решалась судьба спектакля. И моя, как выяснилось, тоже. Режиссер-постановщик К.Т. Бережной вручил мне роль Периколы. Вот тут-то я испугалась. Петь я могла, и это давалось мне легко, но двигаться по сцене, общаться с партнерами, танцевать, да еще с тамбурином, предметом мне вовсе неведомым, изображать девчонку неизвестного народа другой страны! Мне стало страшно, и я принялась отказываться. Но члены худсовета меня убедили, сказали, что со мной будет заниматься сам постановщик, и все будет зависеть от моей работоспособности и выносливости.

Что тут началось в «тихом» коллективе, оказавшемся далеко не таким добрым, как мне представлялось раньше! Кто-то открыто возмущался, кто-то злословил и пророчил провал спектакля, ссылаясь на мою неопытность, кто-то вообще воспринял случившееся как личную обиду. Но нашлись и артисты, предложившие свои услуги и помощь, они окружили меня вниманием, которого я еще не заслужила.

Целыми днями я не выходила из театра, готовя Роль. Константин Тимофеевич Бережной тщательно объяснял мне смысл поведения героини на сцене, сущность образа, учил общению с партнерами. О.Д. Виндинг, прекрасная характерная актриса, занималась со мной техникой речи. Балетмейстер М.И. Баскакова заставляла ежедневно проводить по нескольку часов у балетного станка, работала над пластикой и готовила танцы к спектаклю. Артист Родионов, игравший Пикилло, отдельно и с полной отдачей репетировал со мной все сцены, и именно тогда я начала понимать, что значит партнер в театре и как много от него зависит.

Наконец состоялась генеральная репетиция. Она была необычной. Первый акт играла Юрьева, а второй и третий - я. В итоге решением руководства на премьеру назначили меня.

Наступил день моего дебюта - 24 октября 1928 года - решивший мою судьбу.

Все происходило, как в тумане. Я пела, танцевала, выполняла все заданное режиссером, но очень боялась, что до конца спектакля не хватит сил. К счастью, все закончилось благополучно. Это я поняла по реакции зрительного зала. Я сдала свой первый экзамен и выбрала путь актрисы, хотя и трудно было предположит, как дальше сложится моя артистическая судьба.

А между тем успех музыкального спектакля, большой интерес к нему зрителей позволили театру включить в репертуар такие опереточные «боевики», как «Баядера», «Сильва», первые оперетты И.О. Дунаевского «Женихи», «Карьера премьера».

Следующим музыкальным спектаклем, поставленным у нас, была оперетта И. Кальмана «Баядера», в которой мне поручили роль главной героини Одетты Даримонд. Сыграть уличную певицу Периколу мне помогло то, что мы с ней - одного возраста. Мне были понятны ее мечты, шалости, юношеская угловатость, переживания первой любви. А вот Одетта Даримонд принадлежала к тому обществу, где оценивается прежде всего умение носить наряды, непринужденно болтать с легкомысленными поклонниками. Как этого достичь?

Самой большой радостью стала для меня оценка моей работы М.М. Шлуглейтом. Он поделился своим мнением обо мне с Е.Н. Балабиной. Я узнала об этом из ее письма ко мне, которое храню как реликвию.

А все было так. М.М. Шлуглейт находился в длительной командировке и подготовка спектакля «Баядера» шла без него. По возвращении, прямо с поезда, он попал на спектакль. «Сел я в кресло,- звучит увертюра, а на душе у меня тяжесть. Вот уж хор запел о знаменитой артистке... выйдет сейчас полюбившаяся нам всем Маруся, милая скромна девочка, но, увы, ничего общего с Одеттой не имеющая, и мне так стало жаль и ее, и спектакль, что я невольно закрыл глаза. Раздавшиеся аплодисменты заставили меня их открыть. Взглянул на сцену и себе не поверил - горделиво спускается по лестнице эффектная красавица, полная достоинства, уверенности в себе, с гордым взглядом, привыкшая к восторгам толпы - Откуда это? Какое невероятное перевоплощение!»

Я счастлива, что оправдала доверие этого замечательного человека.

С глубокой благодарностью вспоминаю я и Константина Тимофеевича Бережного, моего первого учителя и режиссера. Строгий и собранный в работе, в быту он был человеком мягким, всегда доступным для молодежи. Работать с ним было очень интересно.

Включение в репертуар «Сильвы» и назначение меня на главную роль снова вызвали бурю разных суждений. Многие в труппе считали, что я не доросла до такой роли, что «Сильва» требует вершин актерского мастерства и играть героиню должна опытная актриса. В театрах оперетты в этой роли всегда выходили «примадонны». Но режиссер-постановщик представлял Сильву молодой, целомудренной, неопытной, доверчивой. Именно по молодости, вследствие каких-то трудных обстоятельств, оказалась она в кабаре. Композитор, видимо, так же понимал образ героини и музыкальную партию написал на основе народных мелодий, которые звучат в первой же песне «Хэйя». Вся партия пронизана теплой, мелодичной, порой озорной темой чардаша.

Занимаясь со мной, Константин Тимофеевич все время меня направлял и спрашивал: «Слышишь себя? Веришь себе во всем происходящем?» За годы полувековой работы в театре оперетты я неоднократно играла Сильву в постановках разных режиссеров, но всегда мысленно вспоминала слова К.Т. Бережного «Слышишь себя? Веришь себе?» Роль эта мне очень дорога.

Ставший единственным.

...А мое путешествие по стране между тем продолжалось. В сезоне 1931/32 года я устроилась работать в оперетте, находившейся в системе Государственного объединения Московской эстрады и цирка (ГОМЭЦ). С этим театром объездила многие города Украины, Поволжья, а потом попала в Ленинград. В нескольких местах приглашали в оперу, но я уже не могла, не хотела расстаться с полюбившимся жанром. Тогда же я получила приглашение перейти в недавно созданный (в 1929 году) Ленинградский театр музыкальной комедии и осенью 1932 года стала солисткой этого коллектива. Видную роль в нем играл А.Н. Феона.

Человек высокой интеллигенции и порядочности, тонкого вкуса, прекрасный профессионал - режиссер и актер, Алексей Николаевич Феона был фигурой, наверно, недооцененной. Я очень счастлива, что встречалась и работала с ним. Он запомнился мне и как благородный, добрый человек, воспитавший, кстати, прекрасного опереточного актера, отличного вокалиста А.А. Феону.

А рутина на сцене давила искусство. Даже самые талантливые актеры не привыкли думать об ансамбле, об общем звучании спектакля. Героинь было до десятка, и одна была королева бриллиантов, другая же - да что говорить! Каждый в труппе умел отстаивать свое положение и не хотел пускать молодых. Это я вскоре почувствовала на собственном опыте после того, как сценический костюм (шаровары), мне залили чернилами, чтобы я не смогла выйти на сцену. И то сказать, или я в 21 год пела Елену «Прекрасной Елене», или Невяровская, которой было под 60! Естественно, режиссура стала все чаще занимать меня в спектаклях. Публика начала спрашивать: «Девочка эта сегодня поет?» Об этом же, как я узнала, спросил и Сергей Миронович Киров (после чего администратор мне сказал: «Иди и проси прибавку!» Я верила, что несмотря на все неприятности, моя жизнь в труппе постепенно наладится, и вдруг - сюрприз. Весной 1933 года А.Н. Феона вызвал меня к себе в кабинет и познакомил с людьми, приехавшими из Свердловска. Оказалось, уральские партийные руководители реши создать в этом городе постоянный театр музыкальной комедии. Свердловчане приехали в Ленинград к Феоне с просьбой поставить первый спектакль - «Роз-Мари». А.Н. Феона согласился и предложил нескольким актерам, в том числе и мне, уже исполнявшей роль Роз-Мари, поехать с ним в Свердловск во время отпуска.

По существу, в Свердловске встретились три разных творческих коллектива, которым надлежало создать единый ансамбль: разъездной театр, гастролировавший по Украине, москвичи и мы. Участниками первого спектакля, положившего начало новому театру, были: я - Роз-Мари, П. Емельянова - Ванда, Е. Неволина - Жанна, Н. Дашковский - Джим, С. Дыбчо - полицейский Малон, М. Биндер - Герман, В. Заволжин - Авлей, Н. Мягкий - Черный орел.

Первый спектакль, состоявшийся 8 июля, прошел с очень большим успехом. Все в нем вызывало интерес зрителей, начиная с художественного оформления, весьма смелого по тем временам.

Сцена была одета в неожиданный материал - мягкую жесть, позволяющую создать изумительные цветовые эффекты. Основой сценической конструкции стал наклоненный в сторону зрительного зала полукруглый станок, смыкавшийся сзади с крышей из стела, наподобие тех, что можно вдеть в ателье художников. Через это стеклянное окно-потолок виднелись снежные горы, освещенные причудливым лунным светом.

Костюмы были удобны для актеров, достоверны и красочны. Роз-Мари, например, была облачена в куртку, юбку и меховую шапку с длинными ушами, довершали наряд рукавицы и мокасины. Такой костюм помогал чувствовать себя раскованно и свободно, а мягкая обувь способствовала легкой, «крадущейся», как у индейцев, походке.

Выразительно и в разных планах использовал балет балетмейстер В. Цаплин. Старинный менуэт, исполняемый в кринолинах, вдруг превращался в современный балет, а кринолины балерин поднимались вверх, как абажуры. Очень эффектно выглядел ритуальный танец индейцев с барабанами из второго акта - «тотем-том». Энергичная смена ритмов, жгучий темперамент «индейцев», светящиеся маски в руках, утраивающие количество танцующих, а впереди - солирующая Ванда, Полина Емельянова, увлекающая за собой весь ансамбль. А наш отпуск подходил к концу, и местное Управление зрелищных предприятий начало активные действия. А.Н. Феона к тому времени уже вернулся в Ленинград, а нас, труппу ленинградских актеров, пригласили в Уралобком ВКП(б) к первом секретарю Ивану Дмитриевичу Кабакову, который сразу покорил своей простотой, тактом и страстной любовью к Уралу и его людям. Нас убеждали остаться в Свердловске, однако и предстоящих трудностей не скрывали.

Я имела счастье выступать концерте на торжественном открытии первого цеха Уралмашзавода, так что наш театр и Уралмаш - почти ровесники. Я никогда не забуду зрителей, собравшихся на концерт, их горящих глаз, их энтузиазма. Да и сам город, бурно строящийся, уже не казался таким серым. И я согласилась остаться в Свердловске, ставшим моей судьбой.

Счастье актрисы.

...Как незаметно пролетели мои годы в свердловском театре - самые лучшие годы моей жизни. 12 апреля 1989 года состоялся мой прощальный спектакль - кальмановская «Графиня Марица», где я выступила в роли графини Божены Эндреди.

В жизни каждого актера много встреч и спектаклей, которые остаются в памяти. Одни удались, другие не принесли желаемого удовлетворения, но два спектакля оставляют след навсегда. Это первый - дебют и последний - прощальный. Неописуемо чувство грусти, боли от расставания с любимым делом. Только актер знает, что такое покинуть сцену, перестать дышать ее запахом.

Мой выход на сцену публика встретила бурными аплодисментами. Аплодисментами меня встречали и раньше, но в тот вечер они были иными. И вдруг весь зрительный зал встал в едином порыве.

Невозможно передать, какие чувства обрушились на меня: и счастье, и радость, и огромная благодарность. И в то же время пронзила острая мысль: нужно собраться, прийти в творческое состояние и начать действовать.

Все мои сцены прошли на едином дыхании и, судя по реакции зала, были тепло встречены публикой. После спектакля мне была предоставлена возможность проститься с моими любимыми зрителями. И снова все встали, я принесла им свою благодарность, низкий поклон за то, что все сорок семь лет работы в одном городе, в одном театре, я чувствовала их понимание, чуткость, доброжелательность. С трудом сдерживая подступившие слезы, я смотрела на зрительный зал, на лица милых людей, отдавших мне тепло своих сердец. И так мы стояли, как бы стараясь запомнить друг друга, зная, что этот вечер уже никогда не повторится.

Тексты Ирины Риф («Свердловский театр музыкальной комедии»)

и Юлии Матафоновой(«Портретная галерея театра»)