В Свердловской музкомедии – премьера спектакля «Ты не прощайся». Музыкальная притча об «отложенной жизни» и попытке героя догнать ее создана специально для этого театра и только – по произведениям Микаэла ТАРИВЕРДИЕВА. На премьеру приезжала Вера ТАРИВЕРДИЕВА, вдова композитора, музыковед. О парадоксах киномузыки, природе авторского стиля композитора, его моноопере и конкурсе органистов его имени – в эксклюзивном интервью «ОГ».
– Название спектаклю дала песня из фильма «Большая руда». Таривердиев признавался: написал ее… на спор. Коллеги подначивали – «Не пишешь шлягеров, потому что не можешь». А он не хотел: считал песенную музыку тех лет «помпезной, крупномасштабной – как высотные здания с колоннами и статуями»…
– Да, то, что писал Микаэл Леонович, – это новеллы, это речитативы, баллады, мадригалы. По большей части это действительно не песни. Песни – как раз исключение. Но название «Ты не прощайся» и саму песню надо воспринимать в контексте спектакля, а для него это очень подходящее название.
Киноопера и клавесин
– Узнаваемый стиль Таривердиева родился для широкого зрителя-слушателя в фильме «Человек идет за солнцем». Фильм, сценарий позволили?
– С этого, действительно, начинается кинематограф Михаила Калика и Микаэла Таривердиева. До этого искали. Микаэл Леонович учился работать в кинематографе. А в «Человек идет за солнцем» стиль абсолютно сложился. В фильме ведь практически отсутствует сюжет. Просто пятилетний мальчик рано утром отправляется вслед за солнцем. По пути встречает разных людей – получаются разные новеллы, жизнь открывается разными сторонами. Здесь нужно было много музыки. Ее много и есть. Фильм нежный, мягкий, светлый. Здесь Таривердиев впервые попробовал клавесин.
– Впоследствии композитор жестко разделял – фильм озвученный и фильм звуковой. Для непосвященного – игра слов. А ваше мнение музыковеда?
– Он практически с самого начала искал способ звукового кинематографа. Да, первые работы – скорее всего «озвученные», а с «Человек идет за солнцем» начинается его звуковой кинематограф, который потом уже никогда не заканчивался, никогда другим не был. Он вывел кино на другой уровень – полифонического звучания кинематографического текста. Когда музыка не иллюстрирует то, что происходит на экране, а ведет свою отдельную линию. Достаточно вспомнить «До свидания, мальчики!» – начало фильма, финал: там мотив, в котором скрыта фраза «До свидания, мальчики!», как бы не пропет, а просвистан, промырлыкан. Слова – в самом ритме фразы.
– В этом смысле самое большое удивление вызвал когда-то «Король-олень»: в фильме пели все герои, все исполнители – Табаков, Ефремов, Юрский, Яковлев. Только за главную героиню пела впервые появившаяся тогда 18-летняя Пугачева. Весь звуковой строй фильма вызывал изумление…
– Так ведь это фильм-опера. Даже не мюзикл. Киноопера. Сначала Микаэл Леонович написал музыку, и под неё уже всё снималось. Фильм, согласитесь, и сегодня воспринимается как авангардный.
– Таривердиев жалел, что не дал согласия на озвучание фильма «Мертвый сезон»: смутил жанр «шпионского кино». Но позже он, кажется, полностью компенсировал это в «Семнадцати мгновениях весны» (и песни из фильма звучат в спектакле)?
– Он сожаление по поводу своего неучастия высказал, но был удовлетворен тем, что было создано. «Мертвый сезон» – тоже классика отечественного кинематографа.
Что касается «Семнадцати мгновений весны», там не только полюбившиеся песни. Там четыре часа музыки. Микаэл Леонович всегда, когда предлагали работу над фильмом, начинал с чтения сценария. Искал ключ к решению. Старался поставить себя на место героя. Если не находил решения – отказывался. В «Мгновениях» он дал согласие на работу, когда нашел тему, интонацию. А это была тема неба. Что должен испытывать человек, который годами тайно работает во имя Родины вне ее? Как передать тоску по родине, близким? Не через березки же и ромашки. А небо – оно разное. Другого цвета – в Берлине, в Москве… Так родился образ неба, и уже Лиознова добавила тему журавлей, для которых нет границ, даже несмотря на войну.
Но еще в фильме, вы помните, – тема быстротекущих мгновений жизни, тема тревоги и ожидания, «информации к размышлению»… Для каждой нужна была своя музыка.
И встреча Штирлица с женой в кафе – тоже образ. О таких встречах знали только посвященные. Сначала Микаэл Леонович создал прелюдию. А сама сцена в кафе снималась практически под его прелюдию. Он сидел играл, а эпизод снимали. Надо отдать должное Лиозновой, которая оставила в фильме всю прелюдию, хотя по меркам кино музыка звучит безумно долго.
Творческое крещение японской поэзией
– «Стиль Таривердиева» – так больше никто не делает, а он делает только так. В фильме «Адам женится на Еве» звучат сонеты (опять же – не песни!) на стихи Шекспира. Здесь началось его сотрудничество с непростыми поэтами, непростой, «непесенной» поэзией?
– Нет, до этого уже было создано огромное количество монологов, новелл – на стихи Цветаевой, Вознесенского, Ахмадулиной, Кирсанова, Ашкенази, Поженяна. Микаэл Леонович написал больше 100 романсов – если назвать это одним словом, не разделять на жанры. Он хорошо знал литературу, поэзию. Говорил: «Интонация слова – первооснова музыкальной интонации. Почувствовать ее, раскрыть – это главное». Ценил высокую поэзию. У него есть вокальный цикл «Акварели» на стихи средневековых японских поэтов. С этого, собственно, начинается стиль Микаэла Таривердиева. До этого было уже много создано. Но, только пройдя через поэзию японцев, родился стиль Таривердиева. В том числе стиль его взаимоотношений с поэзией. Его интересует сложно организованная поэзия. Например – Маяковский. Простая рифма ему неинтересна. Непростая звуковая оркестровка, ритмика непростая – именно это его цепляет, трогает. За это он берется и создает свои произведения.
– Поэтому он часто сам исполнял свои сочинения? В том же фильме «Адам женится на Еве»: режиссер выводит его исполнение прямо в кадр…
– Да, помимо стиля музыкального, Таривердиев создал еще стиль исполнения. Свой стиль. Свою манеру. Не похожую ни на что другое. И это становится частью музыкального стиля этих произведений. В этой манере никто больше не работал, мало кто мог ее воспроизвести. Поэтому он многое исполнял сам. Сейчас, когда исполнители обращаются к этим произведениям, они слушают Таривердиева – чтобы хоть как-то приблизиться. Научиться правильно исполнять. Это очень сложно – воспроизвести помимо музыкального текста еще и правильную манеру произнесения. Даже постановка голоса имеет значение. Микаэл Таривердиев поет непоставленным голосом. Не потому, что это эстрада. Это академическая музыка. Но! Предполагается исполнение без поставленного вокала.
– Близко к актерскому? Непоставленный голос, но чувства – больше. А он готовился к выступлениям? Мог исполнить одно и то же по-разному?
– Бывало. Возникали варианты. Но он не готовился. Никаких домашних репетиций.
– Под особый стиль сложно было, наверное, находить своих исполнителей? Магомаев исполнил песни к «Семнадцати мгновениям», но они не вошли в фильм. С Камбуровой они расстались в творчестве, когда она начала вводить в песни жестикуляцию своего любимого Енгибарова. Зато Пугачеву он ценил за бешеную интуицию – к слову, паузе, стилю…
– Магомаев прекрасно исполнил песни к «Семнадцати мгновениям весны». Записи опубликованы: Магомаев включил эти песни в свою антологию. Просто по интонации он не подходил к тому изображению, тому характеру, что требовался в фильме. Кобзон больше подошел.
С теми исполнителями, которых вы называете, Микаэл Леонович долго и много работал – чтобы добиться необходимой манеры исполнения. Со всеми – Камбуровой, Пугачевой, дуэтом Беседина – Тараненко, трио «Меридиан», даже с Кобзоном – перед записью к фильму.
В дуэте Беседина–Тараненко Таривердиев долго из них «вышибал» необходимую манеру. Да, были их голоса. Но он лепил манеру – речитатива, диалога. Так же, как он слепил манеру Пугачевой в «Иронии судьбы» и фильме «Король-олень». С трио «Меридиан» занимался почти год. Запрещал в это время даже выступать, чтобы они не сбивались с необходимой манеры. И ослушаться было невозможно. Иначе он отказывался заниматься. Он ведь не за деньги с ними работал. Тратил огромное количество времени, формируя их как идеальных исполнителей. Занимался с ними не только как композитор – как педагог.
– Он говорил: «Микрофон – это уже крупный план, он дает другую эстетику». Мы знаем разные манеры работы с микрофоном. В советское время певцы часто стояли возле и «дули». А Фредди Меркьюри, например, буквально таскал микрофон по сцене…
– Микрофон неизбежно приближает звук. У Таривердиева есть репертуар, который написан для поставленного голоса – то, что исполняли ЗараДолуханова (в 1960-х ее концерт с циклом Таривердиева на стихи Ахмадулиной состоялся в Свердловской филармонии. – Прим. ред.), Галина Писаренко и, например, моноопера «Ожидание», которая вошла составной частью в спектакль Свердловской музкомедии. Тут микрофон не нужен. А тот репертуар, что исполняли трио «Меридиан», Беседина -Тараненко или то, что Микаэл Леонович сам исполнял, требовал не поставленного голоса, но – усиления звука.
Кстати, для понимания возможностей музыки, влияния техники на выразительность ее звучания Таривердиев даже окончил курсы звукорежиссеров. Чтобы владеть всей технологией работы, например – в кинематографе. Знать все нюансы. Последние 13 лет он писал музыку к фильмам у себя в домашней студии. У него был звукорежиссер, с которым он работал постоянно, но всей техникой он владел и сам.
– Есть сегодня исполнители, которые могли бы петь музыку Таривердиева? Потребность у слушателей есть. Но мы их не видим…
– Это просто телевидение их не показывает. А музыку Моцарта часто показывает наше ТВ?
Иные знают больше его органную музыку
– Наибольшую известность Таривердиеву принесла киномузыка и та, что звучала с эстрады. Какую часть она составляет во всем его творческом наследии?
– По времени звучания это невозможно оценить: только киномузыка – это 132 картины. А по значению? Трудно сказать… В кино он исключительно ярко работал. Но так же исключительно ярко он проявил себя в других жанрах – оперы, балета, инструментальных концертов, вокальных циклах. Просто по количеству исполнений вокальный цикл не может соревноваться с фильмом «Семнадцать мгновений весны». Несопоставимые аудитории. При этом, знаете ли, есть категория слушателей, которая знает органную музыку Таривердиева и не знает его киномузыку.
– Неужели, правда, такие есть?
– Да. Особенно – за рубежом.
– В таком случае вопрос – идеи дальнейшего продвижения наследия Микаэла Таривердиева? Притом, что вы лично и так много делаете для этого…
– Я бы хотела, чтобы продолжалась история Международного конкурса органистов имени Таривердиева (сегодня это один из самых известных конкурсов органистов) и чтобы он продолжался в том же формате: с первыми турами в Соединенных Штатах, Германии… В следующем году запланирован еще Пекин. Но жизнь складывается так, что неизвестно – можно ли будет удержать этот формат. А конкурс ставит необходимый по логике наследия Таривердиева акцент – вносит поправку в общее представление о нем как о композиторе. Представляя его тем, кто он есть в самом деле. Ведь он работал в очень разных жанрах. Хочется, чтобы его оперы и балеты были поставлены. Не в отрывках, а полноценными спектаклями. Продолжала бы звучать его киномузыка в концертных залах.
– Если возможно ответить – как часто звучит его музыка дома? Есть произведения, которые вам ближе?
– Концерт для альта и струнного оркестра в романтическом стиле, Симфония для органа «Чернобыль». Я без музыки Микаэла Леоновича не могу жить. Так или иначе, в том или ином виде она звучит в нашем доме каждый день…
