Долгая дорога к себе

https://uralcult.ru/persons/music/i142512/

Свердловский театр музыкальной комедии в конце апреля пополнил афишу новым спектаклем с прекрасной музыкой Микаэла Таривердиева, любовь к которой объединяет разные поколения: 17 вокальных произведений и несколько инструментальных фрагментов стали основой для пьесы «Ты не прощайся», написанной драматургами Константином Рубинским и Максом Трефа специально для нашего театра. Опоздание на поезд для главного героя (как гласит программа – «человека невыразительной судьбы») стало отправной точкой в пути с «маршрутом высокой категории сложности» из его жизненных тупиков к истинному себе.

Завязка и начало сюжета могут ввести зрителя в заблуждение, будто его ожидает литературно-музыкальная композиция, где знакомые песни свяжет незатейливая сентиментальная история. И в первый день премьеры, когда артисты не сразу пришли к верной интонации, поначалу так и показалось. Но очень скоро стало ясно, что развитие этой музыкальной притчи пойдет не по наезженной колее, а по разветвленной «сети железных дорог», в разных направлениях и с огромным багажом символов, ассоциаций, аллюзий, неожиданных контекстов и метаморфоз. (К слову, на втором показе с первых минут все встало «на свои рельсы»). Только успевай выхватывать смыслы в мелькающих эпизодах (даже после двух просмотров осталось ощущение, что спектакль явно требует дальнейшей «дешифровки», и, по-моему, с каждым разом количество смыслов будет только прирастать). Похождения Максима – советского чиновника из министерства водного хозяйства, устремившегося после получения открытки «Встретимся на море» к женщине (раз встреченной и навсегда любимой), сродни путешествию джойсовского Улисса (герой догоняет свой поезд в течение одного дня).

Команда постановщиков во главе с режиссером, а ныне и художественным руководителем театра, Филиппом Разенковым сделала спектакль-«ловушку» и для героя, и для зрителей. Казалось бы, в первом действии точно указана эпоха – 1970 год (что подтверждают и костюмы действующих лиц); представлены люди всех возрастов (от младенцев до стариков), социальных статусов и конкретных профессий; все активно отправляют письма, как деловые, так и личные; есть определенные локации (станции и населенные пункты с символичными названиями Нечаевка, Наверное, Ожидание, Нежность, до которой 700 км…); есть разные виды транспорта, на которых Максим добирается к поезду, правда, они его только удаляют от цели (милицейская машина уезжает посреди пути на задание, велосипед после падения смят, дрезина приезжает на запасной путь, да и сам поезд, то резко остановится в чистом поле, то приедет, будто по переведенной стрелке, в некую «черную дыру», а не к морю). И все, кажется, вполне реалистично, если не прозаично.

Впрочем, условные графичные белые декорации художника-постановщика Елены Вершининой сразу снимают этот «соцреализм» – в черной коробке сцены канаты, закрепленные на потолке и полу, расположены по кругу и переплетены (читай, как нити судеб, связывающие людей и запутывающие отношения в гордиевы узлы), рядом фонарный столб и условный дом, каким его рисуют дети. Из настоящего – только вокзальные скамейки. А еще большие часы. Без стрелок. То есть происходящее – вне времени, сиюминутно и вечно. В световой партитуре художника по свету Ирины Вторниковой тоже превалирует белый свет: иногда он заливает всю сцену, «обнимая и успокаивая» персонажей, но чаще выхватывает из тьмы «космоса» сцены лишь «островок» с героями, и от этой обступающей темноты возникает ощущение неприкаянности, одинокости, а пульсация света в разных темпах создает не столько впечатление дождя или снега, сколько невероятно тревожное, смятенное состояние.

Так вот, первое действие стало «экспозиционным» (каждый герой представился «выходной арией») и казалось вполне реалистичным, но второе явно развивалось в каком-то параллельном мире – то ли в подсознании героя, то ли во сне, то ли вовсе на том свете… Все персонажи оказались облачены в белые одежды, сродни медицинской (одинаковые халаты, брюки, куртки), только по низу на бирюзовом фоне облака. И начальная общая песня та же – «На Тихорецкую состав отправится…», только а capella, многоголосно, медленно, да не допета до конца, будто истаяла. И кажется, сначала ничего необычного не происходит. Но почему в одном вагоне, как в Ноевом ковчеге, оказались абсолютно все, кто встретился на пути Максима? Бытовые объяснения некоторых по поводу пребывания здесь не убеждали. Как смотритель путей вдруг стал машинистом? No comment. В сюре нет места обычной логике. В итоге, собравшийся «народный суд» приговорил главного героя к изгнанию, что сподвигло его больше не плыть по течению жизни, а взять управление ею в свои руки.

На самом деле, настоящих людей со своим характером, развитием образа в спектакле всего два – Максим (Павел Дралов, Леонид Чугунников) и его возлюбленная – Женщина в ожидании (Ольга Балашева и Маргарита Левицкая). Они на разных полюсах, что их и притягивает, но встреча вряд ли возможна (хотя надежда есть). Остальное «население», как и положено в притче, – носители определенной идеи. Кстати, с самого начала стало закрадываться подозрение, что не так они все просты и по-советски прямолинейны, как хотят казаться. Педантичный начальник станции (Валерий Фадиев, Иван Филоненко) встречает Максима на двух разных вокзалах («А мы на всех станциях есть. Без нас никуда») и невольно возникает образ Вездесущего... Если присмотреться к стайке маляров (артисты балета), что снуют в толпе на перроне, то на спинах их рабочей одежды известкой «случайно» набрызгались ангельские крылья… Жизнерадостный бомж, тактично обозначенный как Вокзальный житель Вова (шкодный Анатолий Авега и очень органичный Александр Вахрушев), может напиться силой воображения (его «выходная ария» – песня Чигалотти из х/ф «Король-олень»). Прогоняя Максима из поезда, он делает прямо-таки программное заявление: «Уходи! А мы своим путем постоим!». Бабушка, едущая «к своим», (очень тонкая, точная, бережная работа Галины Петровой) – само воплощение добра и душевного тепла, а Беременная женщина Света (Наталья Пичурина, Анастасия Сутягина) – нежности.

У нескольких персонажей удивительные, говорящие имена. Вот, к примеру, Интеллигентный милиционер Герасим (имя в переводе с древнегреческого значит «уважаемый», «почтенный», «чтимый») по фамилии Неродной. Сокрушаясь, что не вписывается в систему (он и письмо написал с предложением как сделать ее человечней), даже с девушкой расстался потому, что для нее чересчур душевный, пытается в себе разобраться и в дороге поет всем до боли знакомое «Со мною вот что происходит» (из х/ф «Ирония судьбы, или С легким паром»). И так замечательно исполнители этой роли Евгений Елпашев и Андрей Опольский это делают – просто, проникновенно, исповедально, что песня в новом контексте звучит очень убедительно.

Имя жизнерадостного Инструктора туристов Ермолай (Александр Мезюха, Владимир Фомин) имеет греческие корни, одно из толкований – «народовещатель», «вестник народа». Он оказался своеобразным проводником Максима из мира земного во внеземной (вспоминается фильм «Я вернусь», где герой, находясь в состоянии комы, с Инструктором проходит «между небом и землей» путь осознания своих ошибок, что дает ему возможность вернуться в Жизнь для их исправления).

Смотритель путей Самсон (в переводе с иврита – «Солнечный», а также известный библейский герой, обладавший сверхъестественной силой) напомнил Максиму уже почившего отца. Именно он поднимает тему времени («А знаешь, где медленнее всего время течет? В окопах на фронте. Когда страшно, все тянется медленнее»), подкрепляя ее легендарной песней «Мгновения» из х/ф «Семнадцать мгновений весны». Эту роль с благородным достоинством сыграли Анатолий Бродский и Александр Потапов.

Вообще, спектаклю присуща тихая, человеческая интонация. Известный факт, что при кажущейся простоте некоторых песен Микаэла Таривердиева, они очень сложны для исполнителей тем, что их как бы разговорная природа (будто мелодия сама рождается из слов), эта иллюзия спонтанности и импровизационности не всем дается, трудно совпасть с их внутренним пульсом, дыханием. Кроме того, надо открыть свою душу, быть предельно искренним, настроенным на определенный нравственный и художественный камертон. Большинству артистов это удалось. Прекрасен был и оркестр под управлением Бориса Нодельмана. Сложные, фактурно насыщенные, темброво богатые партитуры Таривердиева исполнены с невероятным воодушевлением, тонко и глубоко прочувствованы. Такая красивая музыка просто не может звучать иначе и, конечно, она давала сюжету тот резонанс, художественный объем и возносила на новую высоту все происходящее.

Особо стоит отметить органичное вплетение в ткань спектакля монооперы «Ожидание», которая длится примерно полчаса. Максиму на вокзале показалось, что он видит свою любимую, но далее происходящее – это единственный фрагмент, как раз тот «другой полюс», не связанный с главным героем – что могла чувствовать и переживать ждущая Женщина. Это сложнейшая вокально и эмоционально музыка с контрастными «перепадами настроений», сомнений – своеобразная молитва, горячая и искренняя. Обе актрисы были очень убедительны, у каждой есть свой рисунок роли. У Ольги Балашевой более жесткое, будто на оголенном нерве, звучание. Маргарита Левицкая, при всей эмоциональности, давала больше различных состояний и вокально тонких нюансов. Но обе были прекрасны. Это, конечно, одна из самых сильных сцен спектакля.

Роль главного героя – это метаморфоза от «сухаря», которому все должны, к человеку, понявшему, что надо кардинально менять свое отношение к людям, жизни, искать другой путь и первый трудный шаг к этому сделан. По сути, речь идет о кризисе среднего возраста, но никогда не рано и не поздно думать о том, что в любой ситуации надо оставаться человеком. Это превращение особенно удалось воплотить Павлу Дралову. И зачастую все движения души он передавал именно в немых сценах. Молча наблюдая за «любовным треугольником» подростков, он явно вспоминает себя. После резкой остановки поезда Самсон, оказавшийся вдруг и машинистом, сообщает пассажирам, что он уходит (читай – в мир иной) и отдает форменную фуражку Максиму. И в статике артиста прямо видим, как зреет и принимается решение. Тогда он надевает фуражку и уходит, а потом под инструментальный вариант песни «Мгновение», разрезая яркими фонарями темноту сцены, на зрительный зал очень эффектно надвигается огромный поезд (я теперь понимаю чувства первых зрителей люмьеровского фильма…). Герой вроде уже взял ответственность на себя, управляет такой громадой, но во внутреннем монологе (его голос «за кадром»): «Снова не туда? Кто перевел стрелку?... Ни моря, ни любви, никого!» И кульминацией становится сцена, когда Жена смотрителя Самсона (Татьяна Холопова, Лариса Емельянова) выходит «из небытия», в ней Максиму видится мама, которая просит его вернуться к ощущению детства, когда весь мир любил его, и он сам любил всех, потом щемяще нежно поет песню «Твои глаза» (из х/ф «Человек идет за солнцем»). Актер молча, без единого движения, с застывшим лицом прожил состояние от первоначального изумления, оцепенения и выраженных в глазах глубоких чувств до слез, заливавших лицо, – это произвело очень сильное впечатление. Внутреннее «оттаивание» завершает душевная песня «Маленький принц», во время которой собираются все участники событий. И, казалось бы, на этой «катарсической волне» все должно окончиться, но возникает еще один финал, где герой остается наедине с собой. С точки зрения логики он понятен, но с точки зрения восприятия – резко снимает тот душевный подъем, вызванный предыдущим финалом, и это жаль. Однако, спектакль еще долго не оставляет, о нем хочется думать, говорить и снова смотреть, чего всем и желаю!