Легар по-уральски
Моде на «Веселую вдову» (мировая премьера в 1905-м в Вене) подыграло 50-летие со дня смерти Франца Легара в 1998-м. В 1999-м состоялась премьера в Венской опере (дирижер – знаменитый английский аутентист Джон Элиот Гардинер, в главной роли – оперная звезда Барбара Бонни), затем – в Екатеринбургском театре музыкальной камеди, что завоевал славу первого российского аутентиста, представляя классику с подлинным текстом («Летучая мышь») и даже названием («Княгиня чардаша» вместо «Сильвы»). Для новой «Вдовы» взят первый русский перевод (1907), и наконец-то Урал, трижды «овдовевший» в советское время (в 1936-м, 1956-м и 1971-м) услышал то, что сочинили знаменитые либреттисты Виктор Леон и Лео Штайн.
Затем любовь к оригиналу уступила метаниям в родную степь: Валансьен стала Валентиной, Ньегус – Негушем, мелочи (Ганна вместо Ханны, ударения в фамилиях) не в счет. В принципе все не в счет, если не скрыть, что при любом ударении «Вдова» – роскошная музыка, почти опера. С изощренной интригой, лирическими соблазнами и увлекательным поединком мужчины с женщиной, которая, как всегда, выигрывает. Но именно дирижер, главный хранитель текста, нанес решающий удар по «Вдове»: оркестр Бориса Нодельмана тянет не в оперу, а в танец-эстраду, сладко переливаясь в духе Юрия Силантьева (даже не Поля Мориа): Легар явился уральцам в аранжировке Арсения Поповича. И это не все: на премьере три главных героя (граф Данило, де Росильон и Валансьен) не пели (разумеется, не вообще, а именно Легара). Но верность оригиналу (мировая практика) – дело для нас добровольное. Спасибо уже за то, что герои не талдычат про «сон о счастье», когда надо петь с закрытым ртом (желательно, без соло скрипки в духе уральских самоцветов). Допустим, театр решил, что Попович нам милей Легара, и нашел другие способы, чтобы соблазнять седой Урал легкомысленными прелестями венской оперетты.
Первый аргумент – Надежда Басаргина (Ганна) как образец «венского стиля»: все делается породисто и почти без традиционно российской агрессии, примадонна не выставляет мастерство предметом гордости. Второй – художник Светлана Логофет: чистая и почти невесомая сцена с акцентами на актерах. Третий и главный – высокое качество костюмов, хороших в замысле и дорогих по результату (модельер Нина Клепикова); национальный балканский колорит бала у Ганны (головные уборы гостей и наряды танцоров) – это красиво. Последний и убийственный – гризетки из «Максима», ставшие лицом спектакля. На ножки в черных чулках и шелковых панталонах, что очаровательно-непристойно приветствуют вас из-под пышных оборок (воспоминание о фильме «Френч-канкан», но, к сожалению, без коронки в финале танца), хочется смотреть дольше, чем длится третье действие. Однако именно в «Максиме», а не в посольстве: в выходной арии графа Данило они лишние.
Достоинств столько, что актеры могут стоять столбом и петь. Но режиссер Кирилл Стрежнев, учтя местный климат, добавил жару, приведя все в движение. Пение и разговор заменили танец и громкое комикование, оперетту – мюзикл «Веселая вдова» с крепким акцентом на первом слове. В амплуа одного комического героя (Ньегус – превосходный, но склонный к шаржу Павел Дралов) влез весь коллектив (даже лирическая пара Валансьен – Росильон), кроме вдовы.
Лишившись венских нюансов, последняя в столетии «Вдова» обрела уральскую брутальность. Она веселая, но не в подлинном, а в местном значении. У нее есть шарм и порода – правда, уральская, не австрийская. Зато Екатеринбург верен Легару в главном: здесь появился «Максим» с аутентичными гризетками.
