Опера - в массы. Какою ценой?
Открытая опера Давида Тухманова в постановке Дмитрия Бертмана показана в Санкт- Петербурге.
Возвращение оперы широкой демократичной аудитории? Привлечение молодежи в оперные залы? Эффектная, но художественная зрелищность? Доступный музыкальный язык? Популяризация исторической темы в современной опере? Намерения, бесспорно, благие. Именно их и декларируют создатели и постановщики музыкально-сценического произведения "Царица", где автором музыки выступил Давид Тухманов. Премьера спектакля с режиссурой Дмитрия Бертмана прошла в Петербурге в Александринском театре в июле 2009 года. По ряду параметров она соответствовала декларации.
Создатели эффектного представления, продюсером которого выступил Лев Лещенко, назвали его "открытая опера". Вероятно, в противовес элитарному принципу этого вида театра как такового. Однако отказ от элитарности в серьезной, не комической опере - почти наверняка компромисс. Мы часто ссылаемся на Верди и его времена, когда каждый новый опус маэстро тут же становился событием улиц и площадей. Но забываем, что итальянский демос был несколько иной - пропитанный музыкой как влагой. Для него не было необходимости упрощать интонационный язык и драматургию.
Приходит на ум и иной пример: "Порги и Бэсс Гершвина, где все построено на негритянских народных попевках и ритмах, где все обращено самой что ни на есть простой аудитории. Но и в этом случае компромисса не случилось - принцип симфонического развития музыкального материала там налицо.
А что, собственно, прибавляет это самое симфоническое развитие и какое до него дело зрителю? Формально - никакого. Но на поверку именно оно дает музыкальной основе некий объем и действенность, формирует сценические характеры, определяет остроту конфликта и позволяет постановщикам вложить в спектакль серьезное содержание. Это и есть музыкальная драматургия.
В масштабном по замыслу и размерам произведении Давида Тухманова драматургия незамысловата: одареннейший мелодист, знаменитый песенник просто объединил сюжетом красивые вокальные номера. Принадлежность музыки к высокому жанру оперы автор сознательно подчеркнул использованием, почти цитированием самых разных оперных стилей. Доницетти, Верди, Чайковский, Рихард Штраус, обороты барочной оперы и неовенской оперетты - далеко не полный список того, что улавливает слух музыканта. Двадцать первый век этим не удивишь - пресловутый постмодернизм. Хотя от названия, честно говоря, суть не меняется - ведь в музыке всех композиторов так или иначе звучит то, что было до них. Весь вопрос - зачем и как это функционирует.
В данном случае, у автора, безусловно, присутствует собственное отношение к материалу, который он использует достаточно остроумно. Но в целом партитура Тухманова - скорее умелая популистская компиляция, нежели творение с оригинальным сплетением и развитием музыкального материала. Иллюстрируя более или менее контрастные эпизоды из жизни Екатерины, перемежая их народными хоровыми сценами a la Мусоргский, Тухманов в основном пользуется формой арии- песни. Почему бы и нет - здесь он бесспорный мастер. Но если бы из сцепки отдельных мелодий и законченных номеров высекалась настоящая действенная конфликтность! Вместо нее - часто трескучий показной драматизм, способный лишь обозначить напряженную ситуацию.
К счастью, есть здесь и бесспорные музыкальные удачи, и на них чутко реагирует режиссура. Ансамблей в "Царице" не много, один из таких номеров - дуэт Александрины, внучки царицы Екатерины и шведского короля Густава IV. Здесь использован еще один традиционный оперный прием, на этот раз барочный: Густав поет высоким женственным голосом. Пожалуй, Олег Рябец, натуральный контр-тенор высокого класса, да его партнерша Анна Гречишкина Александрина - единственные, чье пение не вызывало ни малейших нареканий. К тому же, их голоса прекрасно сливались в дуэте, а контраст изысканно-манерной пластики Густава и лукавой живости Александрины, подсказанный режиссером, оказался яркой живой краской в репрезентативном представлении.
Дмитрий Бертман из всех режиссерских сил попытался вдохнуть жизнь в помпезное предприятие. У него немало постановочных находок, остроумных мизансценических решений вроде интимной сцены Екатерины и Потемкина на диване, повернутом спинкой к зрителю. Однако все это - скорее нарядная иллюстрация альковных приключений, нежели настоящий действенный театр. Царицы Екатерины, коих в спектакле целых три на главную партию, исправно водят романы с тремя фаворитами (по одному на каждую), изображают страсть, презрение, гнев или властное равнодушие великой владычицы, которая, яко бы, приносит в жертву государственности свои женские интересы. Но пение, главное слагаемое оперы, ни у одной из Екатерин, тем более у широко разрекламированной Марии Максаковой, даже не приблизилось к эталонному. О вокальном исполнении партий фаворитов лучше и вовсе умолчать. Получается, что самое привлекательное звено оперного театра здесь практически не работает на положительный результат.
Нужно отдать справедливость, что режиссеру со сценографами Татьяной Тулубьевой и Игорем Нежным удалось превратить визуальный ряд спектакля в художественное зрелище. Стильны элементы петербургской архитектуры, использованные в оформлении. Красив эпизод придворного бала с диагональным построением живой флотилии, составленной нарядными дамами в голубом. Эффектно придуман и финал, особенно уместно прозвучавший именно в Петербурге, в Александринке: словно сквозь стену въезжает на планшет пьедестал знаменитого памятника из екатериниского садика, что прямо перед театром. И Екатерина с подмостков поднимается на этот пьедестал, превращаясь в исторический раритет.
Но все это, к сожалению, не меняет дела. Открытая опера "Царица" и ее постановка остается явлением чисто развлекательным, а так как она весьма пафосно претендует на смысловую значительность, не имея на то серьезных оснований, то порождает еще одну опасность - элемент пошлости.
На этом фоне особенно рельефно возникло воспоминание о другом музыкально-сценическом опусе на ту же тему - мюзикле "Екатерина Великая" в постановке Свердловского театра музыкальной комедии в Екатеринбурге. Привезенный на "Золотую Маску", этот спектакль вызвал у московских критиков чувство отторжения и никаких премий не получил. Его тоже, кстати, обвиняли в пошлости. Между тем, он выгодно отличается от "Царицы" настоящей драматургией, и музыкальной (композитор Сергей Дрезнин), и сценической. По внешним параметрам они схожи, хотя один числится мюзиклом, другой - оперой. Но в "Екатерине Великой" на сцене почти постоянно идет напряженное действие, наплыв одного музыкального и сценического плана на другой и их совмещение, тогда как в "Царице" - просто смена эффектных картин. И в центре спектакля Свердловской музкомедии блистает настоящая артистическая личность - Мария Виненкова, актриса милостью божьей и прекрасная вокалистка, хотя и поет с микрофоном согласно требованиям жанра мюзикла.
На екатеринбургском спектакле нужно работать головой и сердцем, на московском можно праздно отдыхать.
Конечно, каждый выбирает то, что ему приятнее. Но в принципе идея донести до широкого зрителя высокие материи простым музыкальным и сценическим языком не должна становиться простым уплощением смысла. Так мы вряд ли поможем и опере, и зрителю.
