В Минске высадился звездный десант
Гастроли в Минске Свердловского государственного академического театра музыкальной комедии поразили масштабностью десанта: 11 гастрольных наименований, почти месяц пребывания в Белоруссии. Афиша разнообразна и притягательна: мюзиклы "Екатерина Великая" и "Алые паруса", музыкальный эксперимент с прозой Александра Куприна "Яма" и многое другое. Побывав в зале (спектакли проходили в дружественном музыкальном театре Белоруссии), я набросала некоторые свои впечатления.
Пейзаж с девушкой и маяком
Писатель Александр Грин, голодный мечтатель и великий сказочник, был создателем новых миров. Мечта была его вдохновителем, хлебом и водой, его родиной. В зимних петербургских сумерках сурового 1920 года писал он сверкающую сказку о невозможной, но облагораживающей жизнь и душу человеческой любви. Грин странен всем стилям, чужд всем временам- и сила его воображения, безоглядный порыв к красоте и принципиальное отрицание банальной повседневности стали посланием всем землянам. "Бегущая по волнам", "Алые паруса" — это письмо от Грина человечеству, — как записка "sos, спасите наши души, не впадайте в ересь практицизма, накопительства — вглядывайтесь в сияние морских далей"… И его собственное время, и наше сегодня зло и бескомпромиссно отвергают гриновскую эстетику, предъявляют свои диктаторские права, а искусство нет-нет да и вздохнет гриновского бриза, отзовется гриновской нематериальной лучистой поэзией.
На сцене Свердловского театра музыкальной комедии Грин запел и заговорил, задал вопросы. В этом театре он появился в литературной обработке Михаила Бартенева и Андрея Усачева. С музыкой Максима Дунаевского. Драматурги-либреттисты достаточно вольно пересказали своими словами феерию Грина, добавили странную, непедагогичную встречу девочки-Ассоль со взрослым капитаном Греем, прописали пейзаж с "креветками для пива", вывели некие небезоговорочные формулы, скажем, что "в любви не бывает поздно", решили, что можно покрасить корабельные паруса красным вином. В нескольких стихах ради рифмы сместили ударения. Режиссер Кирилл Стрежнев (главный режиссер этого прославленного театра — и лауреат премии "Золотая маска") умело превратил немного ходульную импровизацию на тему невозможной любви в живой молодежный спектакль, в динамичную и жесткую современную историю о грехах родителей и бедах детей, о поиске в злом ветреном мире добра, равновесия, осуществления желаемого. О принципиальности и чести. Об устремленности к красоте. Художник-постановщик спектакля Юрий Устинов сделал эмоциональный и смысловой акцент на маяке и бесконечном тумане (я так это увидела и ощутила). Из тумана выплясывают и волны, и моряки, и зло, и добро. Маяк дает реплику: "Идите на свет! ". Притчу про девочку-мечтательницу театр рассказывает ритмично и без меланхолии: жили моряк Лонгрен и его жена Мэри, моряк ушел в море, Мэри с малышкой-дочкой бедствовала, умерла. Девочка Ассоль плохо приживалась в этом злом и мещанском мирке, ее обижали, над ней насмехались.
Хотя один из гонителей, Хин, сын хозяина таверны Меннерса, полюбил ее, хотел подставить плечо и ввести в дом хозяйкой, жизнь звонкоголосой Ассоль была бесцветной и горькой… Грела ее лишь мечта. Отзвук сказки. И она, конечно, ждала своего Грея, ждала, пока он не пришел. Далекий, странный, аристократичный, в кожаных штанах с блестками. Весь из зыбких далей сна и запаха тай…то есть тумана.
В этом спектакле странно и упрямо возникает дилемма между нормальной, непошлой и необидной действительностью — и химерой, иллюзией, которая иногда убивает. Корректирует ли театр Грина? Вовсе нет! Просто есть и такое мнение, и такая жизненная ориентировка, можно ждать капитана из дальнего- далека, из столицы, из киносериала, а можно искать мечту рядом, растить ее, придавать ей черты своей прекрасной сказки…
В музыкальном калейдоскопе "Алые паруса" безоговорочно солируют несравненная Мария Виненкова (Ассоль), благородный и взрывной Никита Туров (Хин, сын трактирщика Меннерса), темпераментный и хитроватый Александр Копылов (Меннерс). Умозрительность, условность человека-идеала Грея (Игорь Ладейщиков) особенно очевидна рядом с плотной и уверенной лепкой Никитой Туровым образа Хина. Он злой — как отец, нервный, помнит обиды, боль, знает, что богат и что к нему все идут на поклон. И потому так трогательны его преображение, и дрожь, и любовная мука, и упрямое желание делать Ассоль счастливой, защитить ее…
Странным и "недописанным" остался Музыкант и с его немой гармошечкой, и демонически-абстрактный Эгль (он весь — из старого условного кино, хотя Евгений Толстов играет крупным и романтичным мазком). Ломает стилистику Грина лексика и принципы "Мадам", хозяйки ночного заведения "Маяк" (Екатерина Куропатко играет ее ловко, иронично, раскованно).
Хорош эксцентрик-балет Сергея Смирнова и его же хореографический рисунок спектакля, все это морское и человеческое волнение, вся эта сияющая радуга разнообразных людей. С хорошим вкусом и чувством сцены создала костюмы стильная художница Ирина Акимова. "Алые паруса" — воспоминание о сиянии мечтательного и непрактичного таланта Александра Грина. О том, что у каждого свой маяк. Своя раковина-душа. И о чуде любви, разумеется.
"Яма" и небо
Этот спектакль — риск и открытие. Хождение по тонкому льду. Заявка на новый метод исследования серьезной прозы. Мюзикл по мотивам повести Александра Куприна "Яма" с хорошим музыкальным материалом Сергея Дрезнина в постановке Нины Чусовой похож на бросок через горящее кольцо в цирке.
Здесь есть антураж богемного варьете, элементы немого кино, классика жанра оперетты в виде прекрасных музыкальных эпизодов. "Яму", на мой взгляд, надо показывать всем юным девочкам, студенткам, молодым мамам. Чтобы даже самые нуждающиеся не могли видеть в профессии путаны романтику и необременительный путь к богатству. Чтобы чистая нота любви всегда хранила и освещала. Чтобы строки хороших книг звучали пророчеством, а не развлечением для праздных…
"Яма" — спектакль-реалити. Горечь от униженного, рабского, зависимого положения женщины усиливается тем, что в мире ничего не меняется. Ничего нынче не становится для женщины лучше: торговля живым товаром идет в полную силу, красота и чистота всегда под угрозой, перед выбором, снова и снова балансируют над пропастью.
В спектакле есть элегичность и нежность. Протест и взрывная энергия. Мне было многовато немого кино — в какой-то момент оно уже не работало, или работало против результата. Оркестр хорош безмерно, он выше всех похвал; ансамбль актеров подтверждает высокий авторитет этого большого театра…
Немецкая россиянка, великая Катя
"Екатерина Великая"- своего рода театральный подвиг. В этом спектакле свердловчане (екатеринбуржцы) отдают дань русской царице, в честь которой был заложен. Сцены в постановке прославленной и непростой Нины Чусовой — парад характерных российских типажей. Казнокрады и фавориты, бунтовщики и безвольные царьки, фрейлины-шпионки, родственники- мздоимцы…
Здесь и попытка биографии, и водевиль, и хитроватый прищур потомков. "Музыкальные хроники времен Империи" — монументальный и многоцветный спектакль. Вышивка по полотну истории. Каскадный и эффектный мюзикл на тему жизни и трудов великой императрицы Екатерины. Той, что дружила с французскими энциклопедистами, строила города, жестко карала, ни перед чем не останавливалась, поддерживала искусство и науки.
София-Августа-Фредерика приехала в российские снега девочкой — и полюбила эту землю. Или полюбила власть над ней. Остались указы и августейшие повеления, коллекции и письма, страшные и беспримерные ее деяния. В спектакле екатеринбуржцев много самых разных тем, он — как колода живых карт, то сверкнет злой сатирой, то воспрянет гимном и непоказным патриотизмом, то обернется авантюрной повестушкой, то тронет нежной и искренней лирикой.
Композитор Сергей Дрезнин легко набрасывает музыкальные эскизы. Чертит параболу. Художники-постановщики Анастасия Глебова, Владимир Мартиросов и Павел Каплевич (костюмы) показывают и шик, и "потемкинские деревни" царствования Екатерины.
В финале императрица застынет в позе, знакомой по парадному эрмитажному портрету, точнее — застынут две Екатерины, взрослая, заматерелая, могущественная — и девочка, та, какой она приехала, лиричная, только открывающая для себя эту трудную, загадочную страну с ее зимой и крепостными рабами… О них и спектакль — о девочке-иноземке Фике (ее очаровательно и вдохновенно играет дивная Мария Виненкова) — и царице с волей и сердцем государственного мужа, мужчины, нет — великой женщины, о Екатерине, какой ее играет блестящая Нина Шамбер.
Хореограф -постановщик Татьяна Богданова провела через все танцы и пластические эпизоды точную психологическую линию. Вокал и артистизм артистов из Екатеринбурга поддерживают масштаб и смысл спектакля наилучшим образом: сильна и не склонна к сантиментам императрица Елизавета (величественная Надежда Басаргина), хитроват и гибок великий канцлер Бестужев-Рюмин (Алексей Шамбер), по-детски наивны и безголовы Петр III и сын Екатерины Павел (Леонид Забоев), чопорна и чужеродна всякой живой стихии аристократичная сановная немка, мамаша юной Фике Иоганна (Галина Петрова), очень на месте здесь яркий и беззаконный Григорий Орлов как его играет Игорь Ладейщиков, хороши статс-дамы Перекусихина (Нина Балагина) и Брюс (Татьяна Мокроусова), размашист и бездушен, громогласен Потемкин (Николай Капленко), мудр, как лиса, суетливый и услужливый Шишковский (прекрасный Владимир Смолин), горделив и завистлив Алехан Орлов (Евгений Толстов).
Почти анекдотически узнаваем Емельян Пугачев (Михаил Шкинев). Хороши в спектакле Светлана Кочанова, Александр Копылов, Светлана Бережная, Лариса Емельянова, Андрей Пляскин…А каждом можно писать отдельную статью! Хорош театр, безоговорочно хорош оркестр. Благословенен и мастеровит мудрец-дирижер Борис Нодельман.
Наш знакомец Тевье
И еще я хочу рассказать о спектакле, который мне кажется совершенно особенным даже в таком представительном ряду. Знаковым. Символом какого-то важного процесса.
Это первая в России "лицензионная" версия мюзикла Джерри Бока, Джозефа Стайна и Шелдона Харника "Скрипач на крыше".
Я шла на спектакль и думала, что лучшего Тевье, чем израильский актер Натан Датнер, не найти. Шолом-Алейхем — великий космос и великий, простой и человечный юмор. Трактовки и приемы могут поразить, работа с текстом, расстановка режиссерских акцентов, свет, танцы, оформление сцены могут быть разными — и, соответственно, по-разному зазвучит и весь театральный рассказ. Но все равно его суть, нерв, гордость — в Тевье.
И с первых мгновений спектакля магнит, очарование, ум, динамика действия были запущены. Потому что на сцене царил актер с точным и живым посылом, яркий мастер, прекрасный партнер. Тевье в музыкальной истории по мотивам Шолом-Алейхема, в нашумевшем на Бродвее и Уэст-Энде, да и по всей планете музыкальном еврейском космосе сыграл Анатолий Бродский.
Этот молочник, то поникший и смертельно уставший, то живой и динамичный, целеустремленный, ироничный, обаятельный, сильный, красивый — символ целого народа…Не нытик, умирающий от зависти к тем, кто побогаче, не мракобес, считающий, что все другие народы хуже и ниже того, к которому принадлежит он сам, а сердечный, добрый, сохраняющий достоинство, постоянно спрашивающий себя про суть жизни.
Народный философ. Ищущий истину. Форму этого поиска он выбрал своеобразную — диалог с невидимым и скрытым от глаз Богом… В доме — пять дочерей, лошадь хромает, бедность не отступает, погром, голод, унижения, удары судьбы — не редкость. Дочери уходят, убегают из дома, делают не тот выбор, который по сердцу родителям. Они бегут в новую жизнь, — и понять, смириться с этим отцу нелегко.
Традиция — вот его символ веры, цементирующая составляющая дней, которые засасывают, как зыбучие пески. Легко не будет. Такое у него еврейское счастье. И он ведет беседы с тем, кого и называть нельзя всуе. Вечное, страстное, упрямое и все же смиренное "почему" летит в небеса.
Но Тевье не ждет ответа. Он на самом деле говорит с собой. Для себя. Просто за беседой ему легче шагать, трудиться, и в диалоге с невидимым собеседником немного отступает тьма…
Режиссер Кирилл Стрежнев сделал спектакль, который четко соответствует правилам контракта, ни на йоту не выбивается из рамок бродвейской схемы, из классической, законной клетки. И в то же время вдохнул в него новый свет и дух. Сценограф Сергей Александров построил громадные клети (что это — стены амбаров, сараев, досточки-брусочки, из которых местечковые евреи строят свою жизнь и судьбу?), сгустил медово-темный, древесный цвет остова, ковчега странников.
Они в пути, в движении, эти люди, верные традиции. И если уж они меняют что-то в своем укладе, то найдут, какими аргументами это оправдать. И гротесковая, почти дель-артевская сцена с покойными (бабушкой жены Тевье Голды и женой мясника) делает еще яснее общую концепцию: нет ничего непоколебимого в этом вечном движении.
Традиция — принцип, строка устава. Если нет больше сил сохранять традицию — ломай ее. Будет ли лучше, откроются ли горизонты, сорвется ли реформатор в пропасть — неизвестно.
Блистательный питерский хореограф Гали Абайдулов создал для спектакля екатеринбургского театра дивный танцевальный язык. Кто там говорит, что у евреев нет своего национального танца? Возможно, танца и нет. Но есть философия движения, целый мир эмоций и образов. И хореограф использует не рисунок, не набор движений — он возводит целый храм танца. Спектакль движется, пляшет, растет танцем.
Замечательная сцена в трактире — это соревнование и диалог танцующих народов. Которые живут рядом, практически вместе — и так и не поняли друг друга. Об этом сказал Солженицын Шимону Пересу, об этом много книг, фильмов, в этом — корень многих трагедий.
В странной дружбе Тевье с урядником (эту роль вдохновенно и интеллигентно играет Павел Дралов) есть оптимизм. Не все и не всегда слепо служат злой воле. Не в каждом человеке сидит животное. Погромщик, фашист. И погром — благодаря уряднику — станет формальным исполнением приказа, не бесстыдной и страшной вакханалией, не злодеянием.
Если бы обычные дружбы всегда в нужное время включали свой гуманный потенциал, каким нормальным, пригодным для жизни стал бы этот мир… "Скрипач на крыше" как его проживают и играют артисты одного из самых прославленных театров современной России, безусловного лидера в своем жанре — трогает и воодушевляет. Это очень качественная и тонкая работа.
Убеждает и волнует радостный труд всех участников. Оркестр звучит стройно и вкусно. Музыкальная драматургия (дирижер — харизматичный и совершенно особенный мастер, маэстро, лидер, кудесник Борис Нодельман) выстроена логично и убедительно. Приятно наблюдать массовые сцены: у каждого действующего лица есть своя задача, своя цель, своя вершина.
В финале, когда евреев Анатэвки сгоняют с их земли, они уходят в проем, заполненный дымом. Будто в свою вечную трагедию. В будущие душегубки. В неизвестность, которая непременно обернется трагедией. Тевье глянет печально, Нищий (эта фигура придает спектаклю колорит и пластичность, несет в себе вневременный концентрированный символ) вскинет руки. И загремят аплодисменты. И встанет благодарный и растроганный минский зал. И будут цветы. И крики "Браво!"
А свердловской труппе, красивой, музыкальной, голосистой, культурной — поклон и респект. Спасибо за Искусство!
