В академическом - бунт
На какое-то мгновение зрители приходят просто в изумление. Красные пролетарские косынки на женских головках, гимнастерка на главной героине - атрибуты, столь непривычные сегодня для жанра оперетты, что впору молвить: господа, да куда ж это "качнуло" Свердловскую музкомедию? Шли-шли торной дорогой российского флагмана оперетты, блистательно осваивали "дитя ХХI века" - жанр мюзикла. И - на тебе: бунт посреди дороги, возврат к пролетарским косынкам, сапогам и гимнастеркам. С чего бы эта тяга к "нафталину"?
Огрубляю, конечно. Утрирую для пущей очевидности. дабы и самой осознать, оценить факт постановки в начале ХХI века абсолютно советской оперетты. Не только с сюжетом "из тех времен", но и созданной Е. Птичкиным именно в советское время - со всеми вытекающими акцентами и соответствующим пафосом. Когда в начале сезона Свердловский театр музыкальной комедии объявил, что в год своего 70-летия хотел бы представить ретроспективу жанра (от венской до советской оперетты и мюзикла) - это однозначно было воспринято всеми как естественное и оправданное желание. Однако спектакль - не разовая (или хотя бы кратковременная) акция. Попав в репертуар, он призван к продолжительной жизни на сцене. Призван! Но, естественно, просуществует ровно столько, сколько будет интересен зрителю. Дальнейшее напрашивается, что называется, само собой.
"Бабий бунт" Е. Птичкина в Свердловской музкомедии - спектакль не для высоколобых театроведов, въедливо докапывающихся всякий раз до сверхзадачи театрального зрелища. ПРО ЧТО, дескать, спектакль? ПРО ЖИЗНЬ - рождается единственный ответ после "Бабьего бунта". Про то, как казаки "достали" жен своим пьянством, ленью и самодурством. Про то, как бабы взяли да и бросили мужиков одних на хуторе, уйдя на другой берег Дона. Про любовь - обыкновенную, со вздохами и ревностью. Про то, что в конце концов, казаки и казачки не смогли жить друг без друга... В общем, "Донские рассказы" Шолохова, по мотивам которых создана музыкальная комедия "Бабий бунт", вполне вписывались когда-то в "социалистический реализм" с его пролетарской идеей "не моги один человек забижать другого". Времена и идеи поменялись, однако от Адама и Евы практически неизменны отношения мужчины и женщины. Эта тема - на все времена: и советские, и постсоветские. а потому (при талантливом исполнении) всегда интересна.
Талантливость, творческая изобретательность потребовались в этой постановке прежде всего от актеров. когда сюжет прост и даже наивен, заразить публику возможно лишь колоритными, "вкусно" сыгранными характерами. И потому весьма выигрышными для спектакля оказалось то обстоятельство, что автором сценической редакции и режиссером-постановщиком "Бабьего бунта" стал народный артист России Юрий Чернов - старейшина музкомедии, актер от Бога, наделенный незаурядным именно драматическим талантом.
Да, пришлось соответствовать шолоховскому мастерству в живописании характеров. Пришлось искать пластику (исконно народные, "от сохи", персонажи давно не выходили на сцену Свердловской оперетты, сегодняшний репертуар театра таков, что в абсолютном большинстве спектаклей - все чаще "костюмные" роли, с веерами. перьями, кринолинами и смокингами). Но, полагаю, самой большой трудностью стал для актеров казачий говор, который даже интонационно - "особо перченое национально блюдо". "Пряность" его - дело Мастера... Не у всех получилось. В иных персонажах из-под гимнастерок и галифе так и прут на свет Божий "господа" и "джентльмены". Но зато у кого получается - и самим актерам удовольствие, а уж зрителям...
Не сильно люблю растиражированное в мире искусства слово "открытие", но впечатления от Р. Антоновой в образе Семеновны - где-то очень рядом. Второй раз (после "Черта и девственницы") актриса пошла на возрастную роль и смену имиджа, причем в "Бабьем бунте" делает это с отчаянным задором. Ее Семеновна - "сильно выросший" ребенок, который вряд ли сумеет сам за себя постоять, а вот кулачками из-за чужой спины помахать - пожалуйста. Тут Семеновна - герой. Впрочем, смех зала над бабкиными выходками - абсолютно добрый, потому как и сама она, в неизменных валенках-чунях, с семенящей, игривой походкой - существо невредное, трогательное. И, повторюсь, - удивительное (на фоне всех предыдущих работ актрисы).
На редкость органичный дуэт создают Алексей Шамбер с Ниной Шамбер. В их исполнении Стешка, председатель колхоза, и председателева жена Марфа - классические типажи казака и казачки. В спектакле, где большинство героев - персонажи все-таки шаржированные, именно Стешка и Марфа заставляют вспомнить шолоховский первоисточник с его могучими народными характерами... Совсем другая, этакий "черт в юбке" - заводила бабьего бунта Настя (артистка Ирина Цыбина). Для самой актрисы, думаю, этот спектакль стал возможностью открыть новую грань своего дарования Зритель, привыкший в последние годы к ее капризным барышням или вальяжным дамам света, вдруг увидел совсем иной типаж, иной характер. Актриса оказалась очень естественной роли, где уже нет необходимости "вставать на каблучки", где истинно народные - и лирика, и бесшабашный юмор.
И совершенно особые эмоции в зрительном зале вызывает бывший казак дед Захар (артист Сергей Вяткин). Для молодого актера это вторая (после Извозчика в "Женихах") возрастная роль, которую он опять создает на грани фарса и гротеска. была опасность, что актер повторится в выразительных средствах. К счастью, не случилось. Его Извозчик - тихий прохиндей-пьяница, Захар - что-то вроде деда Щукаря. и самое ценное, что даже в этом общем "шолоховского рисунке" роли актер находит собственную изюминку: его деде Захар, пересыпающий свою речь иностранными словами и их доморощенными толкованиями, нет-нет да ввернет что-нибудь ультрасовременное. Что у сегодняшнего зрителя на слуху и на языке. Можно представить, что творится с залом, когда, воздев указующий перст, шаловливый дед морализаторствует: "Чем больше выпьет комсомолец - тем меньше выпьет хулиган". Хохмы-отсебятины (вещь в принципе опасная на сцене, если употреблена не к месту и бесталанно) становятся у Сергея Вяткина выразительной краской образа. Тем более, что актер меняет их от спектакля к спектаклю. Каждый раз - на злобу дня.
Экскурс по персонажам (если бы не рамки рецензии) легко можно продолжить, поскольку, повторюсь, прелесть этого спектакля - именно в колоритных характерах. Обратившись к "Бабьему бунту" по, строго говоря, формальному поводу (в юбилейный сезон представить развитие жанра), Свердловская музкомедия современно, свежо открыла для себя и зрителей старое наивное либретто и далеко не современные мелодии. Произведенный эффект подобен тому же, что все мы когда-то испытали на "Старых песнях о главном". Даже малые дети, существующие как рыбы в воде, в иных темах и ритмах, прильнули тогда к телеэкранам... По аналогии, и на "Бабьем бунте", впервые поставленном в Екатеринбурге, впору мечтательно произнести: "Оказывается, это не так уж плохо было сочинено!". Свердловская музкомедия, признанная когда-то "лабораторией советской оперетты", вновь подтвердила этот статус добротной, заразительной постановкой "советской" музыкальной комедии, а заодно заставила задуматься: неплохо, хоть иногда, обращаться к репертуару "тех", гонимы сегодня советских лет -? там были и подлинные музыкальные шедевры...
Напоследок - о забавном совпадении. Премьерные спектакли "Бабьего бунта" состоялись в момент, когда, в соответствии с решением Генеральной Ассамблеи ООН, человечество отмечало "Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин". Вот так! Не больше - не меньше. Попробуй скажи теперь, что Свердловский академический театр музыкальной комедии взялся за неактуальный сюжет?! Шутка, конечно. но все остальное - всерьез.
