«Остаётся только жить со смехом»
https://культура.екатеринбург.рф/common_content/item/theater_post/986?ysclid=lwkmjh4089178685567
О спектакле «Человек, который смеётся» в Театре музыкальной комедииДавным-давно, больше четверти века назад — в 1998 году — в Париже состоялась премьера мюзикла «Собор Парижской Богоматери» по роману Виктора Гюго. Спектакль имел феноменальный успех, а также долгую и впечатляющую своей географией историю постановок. И, пожалуй, стал новым словом в понимании жанра современного мюзикла. 23 мая 2024 года в Свердловском театре музыкальной комедии играют премьеру «Человек, который смеётся». Между двумя этими событиями — пропасть, которую новый главный режиссёр Свердловской музкомедии Нина Чусова, как нам кажется, попыталась преодолеть. Получилось ли — размышляем в нашем материале.daria_sannikova_1.jpgТекст: Дарья Санниковаcropped_image_650.pngФото: Георгий СапожниковПочему в свете премьеры Свердловской музкомедии мы вообще вспомнили о легендарной парижской постановке? Потому что у двух этих мюзиклов, как ни удивительно, немало общего. Первое сходство, которое бросается в глаза — первоисточник. Мюзиклы поставлены по известнейшим романам французского классика, который, конечно, и представить не мог, что его внушительные тексты когда-то обретут музыкальное прочтение, да ещё и в таком «лёгком» жанре (подсказка: мифы о «лёгкости» мюзикла неоднократно развеивали профессионалы, в этом жанре работающие — например, Алексей Франдетти, — но в народном сознании они продолжают жить), как мюзикл. Впрочем, Гюго, сам того не ведая, подготовил для этого жанра целую палитру сюжетов, в которых есть всё необходимое для зрительской любви: противостояние народа и власти, романтический герой из социальных низов, история несчастной любви. Ещё один пример популярности сюжетов французского классика — американо-британский киномюзикл «Отверженные», вышедший на экраны в 2012 году.Как правило, для театральной постановки сюжеты сокращаются, упрощаются, а порой и трансформируются. Однако в «Человеке, который смеётся» авторы поставили себе отнюдь не простую задачу. В постановке отражена и внушительная череда событий романа Гюго, и яркая палитра героев: изуродованный в детстве юноша Гуинплен, его возлюбленная — слепая сирота Дея, усыновивший их философ Урсус, королева Анна и герцогиня Джозефина, слуга Баркильфедро, лорд Дэвид, хирург Хардкванон, да что там — даже путешествующая с бродячим цирком собака! У зрителя вполне закономерно может возникнуть ощущение, что он смотрит краткое содержание романа. Режиссёрское вмешательство в сюжет минимально, за исключением, пожалуй, одного любопытного допущения: бедняк Урсус и Анна Стюарт (которые в романе даже не встречаются) время от времени беседуют, вспоминая события, которые разворачиваются перед зрителем здесь и сейчас.
Ещё один поклон литературной основе — цитаты Виктора Гюго, которые в спектакле Нины Чусовой служат эпиграфом к двум действиям: «Мы рождаемся с криком, умираем со стоном. Остаётся только жить со смехом» и «Не всякий огонь есть свет. Ибо свет — истина, а огонь может быть вероломным. Вы думаете, что он освещает, а он испепеляет».Второе сходство, отчасти продиктованное первым — масштаб постановки. Сложно представить себе сцену народного восстания или бала при дворе без хора и балета, а героев Гюго — в костюмах и декорациях, не стремящихся к соответствию исторической реальности. Впрочем, зрелищность — едва ли не обязательное требование к мюзиклу (опять же, есть исключения, но они лишь подтверждают общее правило).
Ещё один поклон литературной основе — цитаты Виктора Гюго, которые в спектакле Нины Чусовой служат эпиграфом к двум действиям: «Мы рождаемся с криком, умираем со стоном. Остаётся только жить со смехом» и «Не всякий огонь есть свет. Ибо свет — истина, а огонь может быть вероломным. Вы думаете, что он освещает, а он испепеляет».Второе сходство, отчасти продиктованное первым — масштаб постановки. Сложно представить себе сцену народного восстания или бала при дворе без хора и балета, а героев Гюго — в костюмах и декорациях, не стремящихся к соответствию исторической реальности. Впрочем, зрелищность — едва ли не обязательное требование к мюзиклу (опять же, есть исключения, но они лишь подтверждают общее правило).
Действие мюзикла разворачивается на фоне каменных арок и стен (художник-постановщик Владимир Мартиросов), а герои разделены на два кардинально разных мира. Первый — мир бедняков — представлен троицей бродячих артистов, которые олицетворяют крайне скромную, но полную простых радостей жизнь: они одеты в бедные одежды (художник по костюмам Анастасия Глебова) и живут в непритязательной обстановке, но рады тому, что могут честно заработать себе на хлеб и умеют чисто, искренне любить.
Второй мир — королевский двор: яркий, помпезный и пошлый. Здесь правят интриги, низменные удовольствия, а герои готовы на что угодно ради власти… или просто от скуки. И художественное решение, и хореография, и музыка рисуют этот мир гораздо более современным, чем бедную лачугу бродячих артистов, словно подчёркивая: людские пороки легко преодолевают время и пространство.
Самым «говорящим» становится в спектакле костюм Гуинплена: по сюжету герой, выросший в бедности, оказывается пропавшим сыном английского пэра и попадает в высший свет. Перемена наряда мгновенно отражает смену социального статуса, но не только: белая рубашка с пышными рукавами и синий камзол с кожаными элементами подчёркивают, что героя начинают манить и плотская страсть, и богатство, и уважаемое положение в обществе.
Третье сходство — специально написанная на классический сюжет современная музыка, одно из предназначений которой — стать хитом. Вспомним самые известные бродвейские мюзиклы «Кошки», «Призрак оперы», «Чикаго»: исполняемые в них хиты всегда жили гораздо дольше самой постановки. Так случилось и с песнями из «Собора Парижской Богоматери», музыкальный ряд которого, если вслушаться, не совсем обычный: мюзикл сочетает в себе очень разные стили и манеры исполнения — здесь и шансон, и рок, и рэп, и эстрадный вокал, и блюз, и джаз, и академическое пение.В «Человеке, который смеётся» можно наблюдать похожий ход: композитор Сергей Дрезнин создал довольно-таки ошеломляющий микс, который порой становится для зрителя непростым аудиальным опытом, особенно в хоровых номерах. Зачастую музыка звучит сумбурно и хаотично, а слова песен — неразборчиво. Впрочем, на этом фоне выигрышно выделяются лиричные мелодии в исполнении Гуинплена (Андрей Опольский/Илья Жирнов) и Деи (Ксения Устьянцева/Светлана Карпова), баллады Урсуса (заслуженный артист РФ Александр Копылов/заслуженный артист РСО-Алания Леонид Чугунников), язвительные и изощрённые пассажи Анны Стюарт (заслуженная артистка РФ Светлана Кадочникова/Татьяна Мокроусова) и обольстительные — герцогини Джозианы (Мария Виненкова/Светлана Ячменёва).
Невозможно сказать, станут ли эти песни хитами, однако в ушах зрителей наверняка ещё долго будут звучать пронзительное «Моё имя — Дея» (нам посчастливилось услышать номер в исполнении Ксении Устьянцевой), едкое «Красота не спасёт» (вокальное мастерство на пресс-показе спектакля продемонстрировала Светлана Кадочникова) и пробирающее до мурашек откровение Баркильфедро (Олег Прохоров/Игорь Ладейщиков) об истинной сущности своего героя.
Невозможно не отметить и то, насколько точно и тонко написана музыка для Гуинплена. Его голос в этом спектакле — самый важный не только в музыкальном смысле. Режиссёру важно дать главному персонажу, который у Гюго — не просто романтический, но и социальный герой — возможность докричаться до этого мира. История Гуинплена ужасна: в угоду другим над ним издевались в детстве, ради развлечения им манипулируют в высшем свете, он легко поддаётся искушениям просто потому, что у него не было опыта им противостоять. Однако именно ему судьба предоставляет шанс попытаться защитить слабых этого мира и обнажить пороки сильных — и он с честью выдерживает это испытание, пускай и проигрывает его. В финальной арии Гуинплена и Деи звучит не только боль разбитых сердец, но и отчаянная решимость героя продолжать борьбу — даже если кажется, что зло не победить никогда.
