"Мертвым душам" придали живости
Спектакль Свердловского театра музкомедии на "Золотой маске"
На сцене Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Свердловская музкомедия представила мюзикл Александра Пантыкина "Мертвые души" в постановке Кирилла Стрежнева, выдвинутый на соискание премии "Золотая маска" в девяти номинациях. Накануне этот спектакль завершил программу масштабных гастролей одного из лучших региональных театров в Петербурге.
В самом начале екатеринбургских "Мертвых душ" гигантская рука судьбы забрасывает Павла Ивановича Чичикова в сочиненный художником Сергеем Александровым пугающе-убогий сценический мир - в уходящую вглубь гигантскую то ли нору, то ли дыру, то ли тоннель без света в конце. Естественное желание человека, не по своей воле попавшего в это не приспособленное для нормальной жизни пространство, - бежать куда глаза глядят. Но протагониста гоголевской поэмы споро берут в оборот звериные хари, свиные рыла и прочие недотыкомки - напоминающая гигантского червя Коробочка, снабженные лысинами и будто бы тиной поросшими костюмами а-ля "Королевство кривых зеркал" Александра Роу неотличимые друг от друга близнецы-чиновники, щеголяющие невообразимо пестрыми платьями дамы. В одной из ключевых мизансцен первого акта общество спектакля кружит Чичикова в адском хороводе: для Кирилла Стрежнева "Мертвые души" - история вовсе не о купле-продаже мертвых крестьян, а об игре, которую силы зла затеяли за душу моложавого и трогательно неискушенного в жизни героя.
Спектакль Кирилла Стрежнева неожиданно рифмуется с только что выпущенной Василием Бархатовым мариинской постановкой одноименной оперы Родиона Щедрина. Оба режиссера в схожем ключе учиняют радикальную инверсию оригинального сюжета: если до сих пор в театральных интерпретациях гоголевской поэмы носителем дьявольского начала традиционно выступал лично Чичиков, то что в петербургском блокбастере, что в екатеринбургском мюзикле демонизируется, скорее, его окружение. Заняться скупкой мертвых душ у местных помещиков Павла Ивановича надоумливает руководство города N, а оформляющие сделки чиновники обитают где-то в недрах сценической преисподней. Потенциально из сюжета стрежневских "Мертвых душ" могла бы получиться готическая мистерия в духе какого-нибудь "Вия", но требующий хеппи-энда жанр мюзикла берет свое: Чичиков влюбляется в дочку городничего, та обманом спасает его - и вот уже переодевшиеся в современные костюмы русские Бонни и Клайд бегут пытать счастья в располагающийся по соседству город Глупов.
Гоголевское в екатеринбургском спектакле (сюжетные алогизмы и языковые палимпсесты плюс гротеск как основной способ мышления, карнавальность как мироощущение, реальность жизни как бесконечный морок) оттенено отсылками к более поздним адресатам, главный из которых - Салтыков-Щедрин с его "Господами Головлевыми" и представлением о России как о "стране умертвий". Как и все показывавшиеся на "Золотой маске" и неизменно становившиеся главными фаворитами конкурса предыдущие постановки Кирилла Стрежнева, "Мертвые души" - невероятно насыщенный и плотный театральный текст. Которому, как и отменно упругой, летящей на джаз-роковых парусах партитуре Александра Пантыкина, безусловно, можно предъявить претензии в эстетической олдскульности: и режиссерские, и композиторские приемы "Мертвых душ", конечно, принадлежат вчерашнему дню, а точнее - 80-м годам прошлого века. Между тем в плане театральной глубины и содержательности в сегодняшнем российском мюзикле и тем более в современной отечественной оперетте днем с огнем не сыщешь спектаклей, которые бы приближались к продукции Свердловской музкомедии. В отсутствие главного претендента на победу - "Летучей мыши" Большого театра - в нынешнем конкурсе "Золотой маски" у "Мертвых душ", в сущности, нет конкурентов.
