Маска для студента

Свердловский театр музкомедии , что называется, со щитом вернулся с церемонии вручения главной театральной премии России: "Мертвые души" получили четыре "Золотые Маски" в номинации "оперетта и мюзикл" - лучший спектакль, лучшая работа режиссера и дирижера и лучшая работа композитора.

Если режиссеру Кириллу Стрежневу и дирижеру Борису Нодельману не становиться владельцем маски с россыпью драгоценных камней, то для композитора Александра Пантыкина получение этой статусной награды - премьера. Да и сама номинация "Лучший композитор музыкального театра" еще, можно сказать, не вышла из юного возраста: награда вручалась в третий раз, причем два предыдущих года отмечали оперы Владимира Кобекина "Маргарита" и "Гамлет".

Оба композитора, Кобекин и Пантыкин, правда в разное время, закончили Уральскую государственную консерваторию. И "свежий" лауреат Александр Пантыкин склонен видеть в этом тенденцию:

- Получается, что в музыкальном театре уральская композиторская школа занимает лидирующие позиции. Сильные традиции непременно должны были проявить себя: достаточно вспомнить таких "богатырей" как мой учитель Анатолий Нименский, его Канты (концерт для струнного оркестра) или Николай Пузей, которого до сих пор исполняют по всей стране. Однако оба они, по большому счету, музыкальным театром не занимались - в отличие от Кобекина, который сегодня самый ставимый современный российский композитор, в прямом смысле классик жанра. Его оперы идут повсеместно.

Российская газета: А ваши произведения?

Александр Пантыкин: А у меня всего-то три мюзикла идет в Екатеринбурге ("Храни меня, любимая", "Силиконовая дура" и "Мертвые души"), "Силикон" поставили еще в Волгограде и в Одессе. И сейчас ставят "Мертвые души" в Сыктывкаре. Премьера должна была состояться 18 марта, но три артиста сорвались с четырехметровой высоты и попали в больницу, поэтому премьеру перенесли на сентябрь. Мне привезли видеоматериалы с репетиций - очень интересная работа, которую назвали "Гоголюцинации Чичикова".

РГ: В Екатеринбурге жанр "Мертвых души" обозначили как "гоголь-моголь" - и партитура спектакля явно "приправлена" дольками великих Чайковского, Мусоргского, Уэббера. Это отражение ваших предпочтений?

Пантыкин: Лет 20 тому назад я активно пропагандировал целый ряд композиторов: первым, конечно, был Моцарт, вторым шел Чайковский, третьим - Прокофьев, ну а четвертым, сами понимаете, шел я...

Если серьезно, то дело в том, что сейчас, по моему мнению, сам жанр музыкального спектакля развивается, прежде всего, в сторону освоения музыкальной драматургии, свойственной русской классике - тому же Чайковскому. Для него музыкальная драматургия как раз и была самым ценным элементом музыкально-сценических произведений. Со временем, к концу XX века, к сожалению, музыкальные спектакли стали терять это качество - песня стала все активнее вытеснять музыкальную драматургию оперы. Но она должна быть тесно связана с театральной драматургией: и этот принцип заложен в "Храни меня", развит в "Силиконе", а в "Мертвых душах" все это раскрыто и явлено в большей степени - сформулировано как художественный манифест. Мы уже не в начале пути, но и не в финале - мы двигаемся, и этот процесс соединения традиций русской драматургии и музыкальной русской драматургии еще не завершился. Я планирую и дальше разрабатывать эту тему.

Как раз когда я работал над "Мертвыми душами", я понял, что мне не хватает знаний в этой области. Но у нас в России есть мощнейшая питерская школа театроведения, так что, вполне естественно, как только в СПАТИ открыли магистратуру - я одним из первых туда ринулся. И сейчас нахожусь в ситуации тотальной учебы: позавчера получил "Маску", а сегодня вечером улетаю на сессию.

РГ: Так вы, простите, студент?

Пантыкин: У меня и студенческий билет есть, и зачетка. Я буду сдавать первую сессию на первом курсе академии театрального искусства (СПАТИ-ЛГИТМиК) - учусь по специальности "драматургия" в магистратуре в мастерской Натальи Степановны Скороход.

РГ: Что ж, тогда ни пуха, ни пера...