Кто убил Моцарта? Музыкальное расследование
Мировую премьеру "Моцарта vs Сальери" Свердловская музкомедия обозначила как комедию в двух злодействиях. Хотя злодействий там значительно больше. К таковым можно отнести либретто Константина Рубинского, предложившего игру-перевертыш: сходу вникнуть в ее правила не каждый сумеет. И партитуру Евгения Кармазина, вобравшую в себя нотную хрестоматию от барочных фиоритур и цитат из оперной классики до отзвуков современной попсы, которые рождаются под шаловливой рукой музицирующего Моцарта. И полную лукавства изысканную режиссуру Кирилла Стрежнева, в очередной раз вдохновившего звездную труппу на эту абсолютно авторскую работу. Театр все это авторам заказал, а они в ответ сделали каверзу: сотворили нечто, требующее нового опыта и от театра, и от зрителя. Участвовать в этой битве новых идей и старых навыков увлекательней, чем спорить, кто кого убил.
Затеяна перекличка двух гениев: Моцарт прочитал о своем убийстве у Пушкина и теперь мстит разгулом собственной фантазии. Он не умер, но отравлен, яд бродит в жилах и все выворачивает наизнанку: хочется рвать и метать, вводить санкции моральной бдительности и отнимать прокатные удостоверения у собственных сочинений: в его воспаленных очах "Волшебная флейта" обращается "Распутной дудочкой". Чтобы "проверять искусство на распутство", он создает цензурный комитет, объединив вокруг него все консервативные силы от архиепископа до масонов, предлагает запретить театр вообще - и так вплоть до излечения, когда все обернется зловещей, но шуткой. Так что Моцарта, по всей видимости, не убивал никто: если что и убивает гениев - самоцензура. Сальери же при всех трансформациях присутствует, горестно наблюдая хоровод аристократов и проходимцев, оперных див и дев пониженной социальной ответственности, высокопоставленных попов и послушных меценатов. Он здесь как совесть нации, оступившийся черный ангел.
Вот образ спектакля, безупречно красивого, элегантно исполненного, на оперном уровне спетого и великолепно сыгранного оркестром Бориса Нодельмана, год от года набирающего мастерство, творческий азарт и плотность звучаний. В сущности, это и есть опера - иногда всерьез, а в основном лукаво пародийная. Со сложной, многокрасочной музыкой. Со стилизациями под мотивы веков от барокко до наших дней. С прямыми цитатами из опер от Моцарта и Сальери до Чайковского. Вещь, рассчитанная на эрудированную публику, и само появление таких премьер в Свердловской музкомедии - комплимент городу и его зрителям: театр уверен, что все аллюзии, параллели, музыкальные и смысловые намеки, мимолетные усмешки и уколы будут залом считаны и оценены.
Зал воспринимает сначала озадаченно, к финалу - овации. Проблема спектакля та же, что у любого новшества в искусстве: публика ждет одно - получает другое. Ждет пусть шутливой, но разгадки пушкинского кода гения и злодейства - а получает злободневную сатиру на ревнителей нравственности, запретителей и моралистов. Здесь суть и форма поменялись местами: древняя история с ядом в бокале оказывается оболочкой для актуального содержания. Как это было у Оффенбаха - ближайшей предтечи спектакля.
Екатеринбургский композитор Евгений Кармазин сумел не только овладеть витиеватым стилем барочных опер, агрессивными звучаниями Сальери и мудрой прозрачностью Моцарта, но и соединить их с музыкальным опытом последних трех веков. Не делая из этого солянку мелодий и ритмов, а в едином потоке, свободном, органичном и вдохновенном, где все эпохи существуют одновременно. И, надо сказать, это наслаждение - вдруг поймать вплетенные в арию Моцарта пару аккордов из "Лакримозы" - смутных, но прекрасных. Постоянно слышать этот второй план - и мелодический, и смысловой. Увлекательную, виртуозную партитуру написал Кармазин в соавторстве с веками, она сама по себе - событие.
Сюжет вырос из его идеи и, судя по всему, импровизировался вместе с драматургом и театром, разрушая стенки между оперой, опереттой и мюзиклом. Отсюда реплики и гэги, уходящие к легендарным опереточным "отсебятинам" - часто неприхотливым и слишком прямолинейным, но бьющим в цель: повсюду рассыпаны "санкции", "загнивающая Европа" и "с кем вы, мастера культуры?". Патетические монологи мятущегося Сальери, выдержанные в духе макабрических мюзиклов Сондхейма, и оперные сцены, требующие от театра высококлассных вокалистов. Особенно хороши Евгений Толстов в роли Моцарта с его чистым, прозрачным тембром, Игорь Ладейщиков - благородный интриган Сальери, Ольга Балашова в образе блестящей оперной дивы Кавальери и Юлия Дякина в партии служанки Розины - с ней в партитуру пришел забавный псевдокитайский мелос. Отточенно звучит хор Светланы Асуевой, филигранно смешны сцены с кланом масонов под предводительством Аптекаря (Владимир Смолин), изобретательная Лариса Александрова придумала остроумный хореографический рисунок, где в каждом движении ощущаешь неуловимую, тончайшей выделки пародийность. Добавьте к этому шикарные - хоть сейчас на подиум - костюмы и эффектную сценографию Максима Обрезкова, и станет ясно: зрелище из редких, такие нельзя пропустить.
Увидит ли его Москва - узнаем через год, когда эксперты будут отбирать номинантов для очередной "Золотой маски".
