Козырь Чусовой

Разговор с новым главным режиссером Театра музкомедии.

Свердловская музкомедия получила внезапное усиление. Место главного режиссера коллектива пустовало полгода после ухода из жизни маэстро музыкального театра Кирилла Стрежнева. Сейчас Минкульт, безусловно, зашел с козыря, утвердив на этот пост москвичку Нину Чусову. Она хорошо знакома зрителю – на сцене в Екатеринбурге идут три ее спектакля "Екатерина Великая", "Яма" и "Маскарад".

Говорят, труппа, узнав об этом назначении, не могла сдержать восторга. Поэтому "Уралинформбюро" с удовольствием пригласило Нину Чусову на свою "Творческую кухню".

Что важно знать о методах ее работы? Любимые слова Нины Чусовой о театре – фантасмагория, шаманство, магия, волшебство. Она никогда не отступает от главного принципа – в любой постановке должен быть луч света, нельзя заканчивать спектакль, не оставив надежды. Это касается даже "Ричарда III" (спектакль с Александром Домогаровым на сцене Театра Моссовета) и "Кабаре Терезин" (постановка ЦДА о кабаре в нацистском концлагере).

– Нина Владимировна, а какие эмоции вызвало у вас предложение стать главным режиссером Свердловской музкомедии?

– Это очень ответственный шаг, это не просто какое-то номенклатурное назначение. Я знаю этот театр давно и очень люблю всех, кто здесь работает, это уже практически семья…

– Раньше вы говорили, что вы – "режиссер по вызову" (по аналогии с врачом), потому что сотрудничали со множеством разных театров, а сейчас вы будете…

– Все равно "по вызову" (смеется). Все равно есть некие и долги, и уже заключенные договоры, придется их выполнять, но слово "придется" – плохое слово, потому что все проекты очень интересные. Просто нужно немножко расширить временные рамки, чтобы было не 24, а 34 часа в сутках, и всё. Такая обычная магия.

– Думаете, получится?

– Конечно, получится. Если ты трудишься и получаешь удовольствие, радость и какую-то энергию, то это значит, жизнь идет правильно. К тому же, если творческий человек находится в потоке, время для него меняет свои формы и по-другому как-то начинает существовать.

– О Театре музкомедии в его современном варианте, о репертуаре есть разные отзывы. Как дилетант я воспринимаю ваше назначение как приход такого антикризисного режиссера, человека, который приведет зрителя, от которого ждут ренессанса, что ли…

– Я не знаю, как насчет антикризисного. В театре кризиса-то как такового ведь и нет. Это все какое-то нагнетание. Сколько я ни прихожу, всегда залы полные и всегда очень хорошие отзывы. Понятно, что люди разные, есть какие-то полярные мнения и критические материалы – без этого нельзя, без этого нет развития...

"Маскарад", Свердловский театр музыкальной комедии. Фото Татьяны Андреевой / Предоставлено пресс-службой театра

– Вы уже думали, как будет построена работа с Филиппом Разенковым, который два года назад стал худруком театра? Сейчас получилась интересная "административная" конструкция.

– На мой взгляд, наш союз с Филиппом Сергеевичем, действительно может быть очень интересным. Я, например, ему могу чем-то помочь как организатор, у меня очень большой опыт организации различных масштабных проектов. Он со своей молодой энергией, своеобразным взглядом – человек очень творческий. Я специально сходила посмотрела в Новосибирске его "Фому" (спектакль по песням Юрия Шевчука, отмечен премиями "Золотая Маска" и "Музыкальное сердце театра". Здесь и далее – прим. ред.). У него очень интересный взгляд. Это совмещение наших возможностей может дать хороший результат. Причем понятно, что мы будем дополнять друг друга, а не противоречить. Мы уже расписали график года, он очень, очень, очень плотный. Тем более год юбилейный – как для театра (90 лет), так и для города (300 лет), поэтому хочется зрителей порадовать, удивить, сделать что-то необыкновенное.

– Вы уже с головой в работе над "Человек, который смеется"? Процесс запущен?

– Мы уже давно в нем с головой, наверное, полтора года. Мы ведь сочиняем втроем, вместе с композитором Сергеем Дрезниным и автором либретто Александром Шишовым.

– А как построена эта работа. Дрезнин ведь в Вене?

– Он часто приезжает, мы втроем встречаемся, садимся в Москве, у нас есть там комната с роялем и работаем.

– Вы сначала хотели ставить "Иисус Христос – суперзвезда". Получается, работа над Гюго шла параллельно?

– Нет, параллельно шла работа над "Маскарадом" (Свердловский театр музкомедии, 2022). Мы его поставили, потому что по понятным причинам ставить "Иисус Христос – суперзвезда" оказалось невозможно. А когда от этой идеи пришлось отказаться, я была в Питере, и чуть ли не случайно послушала музыку, которую написал Рогалев. Он сам играл, я прям всплакнула, поняла, что это точно мое, и понеслось. Это ведь главное для режиссера – влюбиться в материал и в то, что ты делаешь, если твои душевные струны затронуты, то всё получится.

"Маскарад" на сцене Свердловского театра музыкальной комедии. Фото Татьяны Андреевой / Предоставлено пресс-службой театра

– А "Человек, который смеется" как появился на горизонте?

– Мы долго с Дрезниным думали, что бы поставить, какого автора. Долго перебирали – все не то, не откликается. И вдруг возник Александр Шишов, который говорит: а у меня есть синопсис (не сценарий даже) Гюго "Человек, который смеется". И мы так: опа! Возникло это название. И потом уже от его синопсиса ничего не осталось, появился совершенно новый оригинальный сценарий, либретто...

– То есть у вас это так происходит, такие мозговые штурмы?

– Эта работа постоянно идет! Режиссер находится в поиске материала всегда, каждую минуту, каждую секунду. Ты ищешь название, что-то еще, чтобы произошел этот момент отклика – и тогда уже начинаешь что-то выстраивать в голове. А не так, что вот я сяду с ручкой и буду придумывать и записывать, нет! Когда произошел этот отклик, потом оно там накапливается в моей библиотеке где-то (показывает на голову) и идет дальнейшая проработка. Притом ты уже примерно знаешь этот мир музыкальный и театральный – какой художник может воплотить это решение или то, какой хореограф может быть полезен в том или ином материале. Дальше идет подбор правильной команды на определенное произведение.

– Дрезнин не тиранит вас? Вы оба кажетесь легковоспламенимыми.

– Пф! Мы знакомы миллиард лет, его тирания для меня – просто прелесть.

– Ваше сотрудничество ведь с "Екатерины" началось?

– Да, да. Это была первая совместная постановка. Мы познакомились в Москве. Я была беременна. Я говорю (натужным голосом): я не могу ставить ничего, Сережа, подожди. И он дождался, пока я родила...

– Времена сейчас для всех непростые. Театр в такие периоды должен меняться?

– В такие времена все меняется. Делать вид, что ничего не происходит, странно. У всех происходят перемены, и они, конечно, отражаются на театре. Но мое глубокое убеждение: театральная площадка не для того, чтобы еще больше усугублять и наводить уныние – "давайте подчеркнем, что все плохо". Задача театра, в какое бы сложное время это ни происходило, в том, чтобы давать людям какую-то радость, надежду и веру в то, что все будет хорошо.

Мне очень нравится фильм Роберто Бениньи "Жизнь прекрасна". Для меня это основополагающее – даже в такой ситуации нужно сочинять, давать возможность увидеть прекрасное. Это – отправная точка.

– Как для вас начался музыкальный театр? Насколько я понимаю, в какой-то момент у вас произошло "влюбление" в мюзикл...

– Это был 2004 год. Только-только мюзикл пришел в Москву: в Театре оперетты уже шел спектакль "Метро" – с невероятным успехом. Но повсеместно мюзиклы в театрах тогда еще не ставили. И вот продюсеры придумали такой проект – детский мюзикл Чарльза Страуза "Энни". И предложили мне это поставить. Объявили чуть не всероссийский кастинг. Кстати, в том спектакле играла Лиза Арзамасова – было ей тогда 7 лет. Играли спектакль в Московском театре эстрады. Вот так и началось, а потом мюзикл меня уже не отпустил. Наверное, мне понравилось, что в музыкальном жанре есть возможность высказываться при помощи музыки, танца, пластики, каких-то других атмосферных элементов, которые драме недоступны.

И посыпалось очень много интересных предложений, сразу все начали копать, искать, какие авторы еще не раскрыты, и у нас тут, в Свердловском театре музкомедии, мы тоже нашли одного автора, ведутся переговоры, но пока не буду говорить, чтобы не сглазить. Но если это состоится, то это будет волшебство.

– Композиторы активизировались, потому что время такое или это драма исчерпала себя?

– Ну, вот какая драма? Современная? Там очень сложно сейчас. Вот я буду выпускать с Сашей Домогаровым "Маскарад" на сцене Театра Моссовета. Снова "Маскарад", Лермонтов, опять мы уходим куда-то, глубже и глубже.

– То есть "Маскарад" не отпустил вас после премьеры в Екатеринбурге?

– Да это волшебство какое-то. Начинать сезон "Маскарадом" в музыкальном театре и заканчивать "Маскарадом" драматическим…

– Ну, то есть какая-то мысль вас зацепила, подтолкнула дальше работать с этим материалом...

– Не знаю, это не было связано, это как-то само собой получилось. Просто у Саши юбилей. Я спрашиваю: а что ты хочешь? – Я хочу Арбенина, я болею им, я живу им! Идея драматического спектакля возникла первой, а потом уже я встретилась с композитором Рогалевым. И в итоге в этих спектаклях речь идет как будто о двух разных произведениях! Здесь, на сцене в Екатеринбурге, это совершенно другая история, это не Лермонтов, это Димитрин (Юрий, автор либретто)… Даже персонажи в этих постановках как будто разные. Наверное, это какой-то знак.

"Маскарад" на сцене Свердловского театра музыкальной комедии. Фото Татьяны Андреевой / Предоставлено пресс-службой театра

– Когда у вас есть условный Александр Домогаров или Мария Виненкова – это уже автоматически гарантирует, что спектакль состоялся?

– Нет, на самом деле, это я раньше так думала. А сейчас я считаю, что иногда знакомство с новыми артистами, с новыми характерами, с новыми личностями приносит еще больше пользы, чем работа с известными людьми. Я вообще сейчас обожаю работать с новыми артистами, я у них учусь, напитываюсь новой энергией, очень люблю с молодежью работать. Вот сейчас из Новосибирска приехала – там обнаружила новых артистов, здесь, в Екатеринбурге, в "Маскараде" для меня счастье работать с теми людьми, с которыми я никогда до этого не работала. Думаю, что для режиссера важно не то, что на сцене будет кто-то, кого 100% любит публика, а важно именно создание команды, где один энергетически дополняет другого, чтобы из разных красок создать палитру, из которой потом получится целостная картина.

– Вспомнилось почему-то, как Павел Деревянко рассказывал, что вы его намеренно заставляли плакать при работе над ролью.

– Конечно, я всех заставляю плакать (смеется).

– Откуда берется вот это знание, на какие рычажки надавить, этому же в ГИТИСе не учат?

– Не учат, но это необходимо. Потому что ты видишь – где-то человек закомплексован или ему нужно проделать какую-то работу…

А иногда нужно заставить плакать, нужно вывести эмоции куда-то на первый план для того, чтобы у артиста что-то случилось-получилось.

– В мюзиклах такая же серьезная работа с актерами идет?

– Такая и еще сложнее. Тут же еще нужно и какие-то вокальные, и технические данные. Ты и душой должен работать, и в ноты попадать, да еще красиво, да еще танцевать, да еще выполнять трюки, потому что сейчас режиссеры, и я в том числе, очень любят не как раньше – вышел на авансцену и спел. Не-е-ет! Исполнители сейчас у нас находятся в таком сумасшедшем эпицентре придумок! Но им это нравится. Сейчас совершенно другой артист музыкального театра, он по-настоящему синтетический.

– Процитирую вам один из комментариев, к новости о том, что вас назначили главным режиссером. Самые преданные зрители театра пишут: "Чусова много ставила мюзиклы, а вот оперетту нет!" Люди волнуются.

– Работаю над этим вопросом! Изучаю с разных сторон и много уже чего знаю – конечно, если будет оперетта, надо просто к этому быть готовым. Я уже где-то говорила по поводу оперетты, что это живой жанр, ее не надо хоронить и говорить, что это уже отжившее и куда-то ушло. Но путь к оперетте в сегодняшнее время какой-то другой, особенный.

– Здесь же в Свердловске, потом Екатеринбурге сформировалась особая традиция в том, что касается этого жанра, которую Курочкин, Стрежнев продвигали, есть ветераны оперетты с прекрасными голосами…

– (Глубокий вздох) Да, но на ветеранах же не вытащишь постановку, нужно еще, чтобы и молодые это умели. Оперетта – это немножко другое, это не мюзикл. И превращать оперетту в мюзикл тоже не очень хорошо, на мой взгляд, поэтому надо, сохраняя вот эту жанровость, найти новый подход. На самом деле, ведь и главный режиссер в процессе работы тоже учится постоянно.

– Сейчас вы – главный режиссер в государственном театре. А на что должно тратить деньги государство в театре?

– На хорошие спектакли! Такие, которые приносят людям пользу. Другого критерия нет. Душевная прочность нужна людям в сложное время, вот именно этот "фундамент" необходимо поддерживать. Я жду и верю, что театр эту "лечебную" функцию будет выполнять.