За 90 лет истории Свердловской музкомедии в ней сменилось всего три (!) главных режиссера. Творчество каждого — отдельная эпоха. Каждый определял то, что зритель увидит на сцене — по теме, вариациям музыкального жанра (ведь «легкий жанр» менялся), выразительным средствам. В 2023-м главным режиссером театра стала Нина Чусова.
— Из 90 лет Свердловской музкомедии сколько времени вы знаете этот театр? Как произошло знакомство?
— Театр узнала, только когда приехала ставить «Екатерину Великую» в 2008-м. Я драматический режиссер. Работала в «Современнике», РАМТе. Единственный на тот момент мой музыкальный спектакль был «Энни» в Москве. Приглашение в Свердловскую музкомедию было не просто неожиданность — мега-неожиданность! Это был рискованный и невероятно заманчивый проект. Может, поэтому «Екатерина Великая» так долго и живет, что туда вложены все силы, душа, любовь, ответственность. Это была не интерпретация уже существующего западного мюзикла, а мюзикл с нуля, написанный специально для этого театра в соавторстве с композитором и либреттистом. Вот тогда музыкальный театр стал мне родным, я стала работать с наслаждением, как прежде в драме.
Музком — имя собственное
— Теперь, со знанием театра и жанра, можете оценить, что такого особенного в Свердловской музкомедии? Почему десятилетиями к театру с пиететом относятся даже столичные коллеги?
— Он был всегда первым в России по мировым премьерам. Здесь создавались исключительные спектакли, которые нигде никогда не шли. Сюда приглашались новые, авангардные авторы. Он был форвардом по высказываниям в музыкальном театре. Еще нигде ничего, а тут — было. Например, в России еще и в помине не было видеоконтента в спектаклях, а здесь в «Полете на Луну» уже использовалась мультипликация. Даже по театральным приемам театр был лидером, не говоря уже об авторах, музыкальных направлениях.
Свердловский Музком стал именем собственным. Как Ленком в Москве. А еще здесь всегда была уникальная труппа, позволяющая решать любые творческие задачи.
— А уникальность в чем? Кугушев, Курочкин, Стрежнев собирали труппу…
— Отбирали! В «селекционной» работе и уникальность. До сих пор сюда не просто попасть. Оптом, после выпуска театрального курса, не получается. Отсматриваются многие — попадают единицы. Тут многоплановые артисты. В театре, несмотря на «легкий жанр», много серьезных постановок, а они предполагают особого актера. Музыкант. Думающий. С драматическим талантом. И с душою! Важен весь «комплекс». Такие и подбирались.
А еще тут очень преданные театру люди. Сейчас, перед юбилейной премьерой, мы сутками работаем. И я вижу: нет «отдыхающих». Самое страшное, когда в творчестве возникает инертность, делается что-то по накатанной. Многие авангардные театры заканчивают творческой усталостью, привычкой. Какие-то приемы-ключи нашли — этими «ключами» и открывают все двери.
— Но вы ведь пришли со своими «ключами»…
— Моя задача — будоражить труппу, будоражить театр. Когда ставятся новые задачи. Хорошо, если — непреодолимые. Тогда находятся новые решения, открываются новые качества в людях. Да, сложно, трудно. Но я люблю трудности. Они позволяют найти другую дорогу — более правильную. И слава Богу, что театр находится в этой подвижности, когда жадно воспринимается новое. Тогда новое, неожиданное рождается и на сцене.
Что касается экспериментов в жанре — будем продолжать их на Малой сцене. Игорь Ладейщиков поставил тут «Гиперборею», отличную от всего прочего. Коллектив попробовал новое! Я тоже хочу в конце сезона поставить «24 часа из жизни женщины» по Стефану Цвейгу — музыкальный спектакль с минималистичным оркестром: всего три музыканта… Хочется творить в театре. Не приходить на работу, а творить.
«Мы должны быть как тамплиеры…»
— Входя в новое десятилетие театра, что хорошо бы сохранить в нем, а какие «мускулы» стоит наращивать?
— Сохранить работу с новыми авторами, новым материалом — не бояться ничего. А «мускулы»? Это, кстати, во всех театрах надо наращивать. Нужно апгрейдить всю техническую составляющую театра. В современном театре техника выполняет одну их художественных задач. У нас и видео, и полеты, и… Чего только нет! Художники придумывают сложные задачи, и для их решения требуются не просто, как я говорю, «вкл-выкл». А чтоб и техники были творческими личностями. Очень важно! Не люблю, когда ставишь какие-то задачи, слышать: «Ну нет, это невозможно». Все равно будет так, как говорит режиссер (улыбается), так зачем нам этот лишний промежуток борьбы. Лучше — «А давайте подумаем, попробуем». Знаете, как в цирке Дю Солей: режиссер и художник придумывают невероятной выразительности и сложности задачи, и вся (!) труппа собирается, вместе обговаривают — как воплотить. Для достижения художественных целей нужно объединяться. К сожалению, в современном театре воцарилась узконаправленность: «А мы костюмы шьем…», «А мы за шляпки отвечаем…»
— Вспоминаю райкинское «К пуговицам претензии есть? — «Пришиты намертво — не оторвешь».
— Вот-вот. А пиджак носить невозможно… А нужно со-действие, со-дружество, со-творчество. Все должны быть заодно. Когда открывали нынешний сезон, я собрала всю труппу. Даже бухгалтерию. Кажется, это было впервые. Чтобы мы все понимали: делаем одно дело. Мы — не разные кабинеты. Мы все работаем на одно-единственное — спектакль. Чтобы он понравился публике. Чтобы это двигало театр вперед, а не назад.
Плюс дисциплина. Да, театр — дом. Но это и место работы. Мы должны быть как тамплиеры: сначала общественное, потом личное. Театр — огромное создание: много людей, много цехов. Когда люди приходят на работу — ответственности больше, когда театр-дом — «можно и на диване полежать». А на диване лежать не надо. Мне так нравится, когда «механизм отлажен» и работает.
К счастью, повторюсь, в коллективе много людей, болеющих за театр. Готовых работать самоотверженно. Уверена: у них и в личной карьере будет хорошо. Как только начинаешь «хотеть быть лучше» (очень хорошее качество!), ты делаешь шаг вперед. Шаг-другой — даже в трудность, даже в неопределенность, но — вперед. Иначе все в болото превращается.
«Полет» с… уралочкой Назмутдиновой
— Флер юбилея будет сопровождать весь нынешний сезон. Что необычного, особенного готовит театр для зрителей?
— Филипп Разенков выпускает именно, как вы сказали, необычный проект-спектакль «Полет»: судьба уральской гимнастки Лилии Назмутдиновой становится историей музыкальной, театральной. Тоже эксперимент. Такого, кажется, еще не было, когда в центре повествования — судьба реального современника, земляка-уральца. Театр опять в авангарде.
Дальше — «Человек, который смеется» с моим любимым композитором, другом Сергеем Дрезниным. Это будет мультижанровый спектакль — с трюками, цирковыми номерами. Постановка потребует от артистов дополнительной подготовки… Но, вообще, история-то про любовь. Любовь на постапокалипсическом пространстве. Она возникает между слепой и уродом, которые в обществе ниже нижнего. Но в этом черном мире они оказываются хранителями любви. Когда души других людей опустошены, когда ничего кроме выживания (даже не наживы!) не интересует — как важна любовь. Это как цветок сквозь асфальт пробивается… Мне кажется, в сегодняшнем мире, где чувства, сердечность утрачиваются, где все мы закрываем души на замок, такой разговор актуален. Возвращение к классике позволяет «сделать вдох»…
Ну и, конечно же, Международный конкурс молодых артистов оперетты и мюзикла имени Курочкина” в мае! Мы его ждем. Сюда приезжает много талантливых артистов. Смотрим, слушаем. Присматриваем в труппу. Конкурс хранит в театральном пространстве России два великих имени — Владимира Акимовича Курочкина и Михаила Вячеславовича Сафронова (это его проект). Так и должно быть. Театр находится на месте, где изначально работали только творческие организации — то музыкальное собрание, то концертный зал, то кино. Здесь магазинов не было. Это место творческое. Намоленное корифеями. И — девятью десятилетиями.
Ранее «Областная газета» писала о том, что Екатеринбургский Театр музыкальной комедии празднует 90-летие.
