"Герцогиня из Чикаго" зазвучала актуально в эпоху глобализации
Нарочно будешь думать – не выдумаешь: в двух ведущих театрах области практически одновременно представлены до невозможности созвучные друг другу спектакли. В пятницу вечером, когда на сцене Екатеринбургского оперного моцартовским «Похищением из сераля» заканчивал гастроли Государственный театр Анкары, через дорогу, в Свердловской музкомедии, в тот же час началась премьера «Герцогини из Чикаго». У Моцарта – драма столкновения Востока и Запада, у Кальмана – драма столкновения культур Европы и Америки.
Сейчас, когда о «железном занавесе» можно узнать разве что из учебников истории, молодому поколению вовсе в диковинку, чего такого «вредного» в «Герцогине из Чикаго», что из-за негласного цензурного вето она не ставилась в СССР. Музыка хороша, сюжет – привычно-опереточный. Из Америки в Сильварию (в которой зашифрована Венгрия) приезжает богатая наследница Мэри Ллойд, любительница новомодного чарльстона. А принц Сильварии – наследник беднеющего рода и, как назло, любит вальсы и чардаш. Сначала, как водится, непонимание между героями, потом – хэппи-энд… И только, пожалуй, зрители постарше могут понять причины «изгойства» этой оперетты Кальмана. То, как безудержно-заразительно «отрываются» в чарльстоне герои «Герцогини из Чикаго», на советской сцене увидеть было немыслимо. «Два мира – два образа жизни» – кто не помнит пугающий своей категоричностью советский слоган? Он делил мир на «белое» и «черное», на «мы» и «они».
Танец – главный герой «Герцогини из Чикаго». В танцах – интрига и разрешение конфликта (любовного и социального). Поэтому когда Свердловская музкомедия, ставшая год назад членом Национального альянса музыкальных театров Америки, затеяла пригласить для постановки «Герцогини…» американцев, одно из условий было: хореограф должен быть самый-самый… «Самым-самым» оказалась Патти Коломбо, работавшая с легендарной Лайзой Минелли.
Патти воспела чарльстон. Подарила ему то, чего танец напрочь был лишён в СССР и что давно забыто в самой Америке, а именно – зрительский восторг. Что – принц?! Он станцевал в конце концов новомодные па в дуэте с Мэри. Но, похоже, «Герцогиня из Чикаго» способна приумножить сегодня ряды поклонников танца. В постановке Патти Коломбо чарльстон не вульгарен (клише советских времён), а бесконечно обаятелен. Красив. Пьянящ. Заразителен. И – вполне в духе энергичного ХХI века.
Кальман, к которому идея «Герцогини из Чикаго» явилась во время путешествия по Америке, писал о веке прошедшем. О конфликте Старого и Нового света. Уральский поэт Аркадий Застырец, сделавший перевод либретто на русский, одновременно и актуализировал его. То и дело промелькивают современные фразы и обороты. Но самое принципиальное – актуализирован конфликт. «Дуэль» вальса и чарльстона – всего лишь образ. Схлестнулись не просто танцевальные стили. Схлестнулись романтика и практичность. «Не практичность, – уточняет компаньон Мэри, – американская хватка!».
Ну, разве не актуально? Не знакомо? «Герцогиня из Чикаго» словно специально ждала десятилетия своего сценического воплощения, чтобы «попасть в десятку». В самой Америке, кстати, оперетта впервые была поставлена спустя 70 лет после того, как Кальман написал её. Мистика какая-то, но припозднившееся открытие «Герцогини…» по ту и другую сторону океана, похоже, оказалось ей только на руку. Конфликт «двух миров» трансформировался в соответствии со временем. Не «они» и «мы». Ристалище жизненных ценностей – живая душа каждого. Будь ты принц или компаньон по бизнесу.
При этом сюжет, как и положено, – в изящной «упаковке» жанра. Музыка хороша, диалоги остроумны, герои прекрасны. Те из зрителей, кто ждёт от оперетты красоты и душевного отдохновения, получат всё в наилучшем виде. Не иронизирую. Так и есть. Российско-американская постановочная группа постаралась представить кальмановскую европейско-американскую коллизию максимально выразительно. И получилось. Особенно – «американская сторона». Танцы, напор («хватка!»), динамика, юмор. Этот акцент даже сильнее, чем мелодраматическая составляющая оперетты. Не случайно каскадная пара переигрывают главных героев, забирает больше зрительских симпатий. Может, к сожалению. А может, нет. Любовная «бочка мёда» с «ложкой» экспрессии и юмора – такого в опереттах того же Кальмана мы видели предостаточно. А вот наоборот – пожалуй, впервые. Остаётся только гадать, какой предстала бы «Герцогиня…» в постановке уральской команды. Американцы, взявшись за самую танцевальную и самую американскую оперетту Кальмана, сыграли «в свою пользу». Впрочем, мы ведь этого и хотели. Свердловская музкомедия, приглашая на спектакль постановочную команду Нового Света, рассчитывала и на новый подход к Кальману.
В советское время изгоем в нашей культуре был не только чарльстон (или джаз). Всё, что ново, непривычно, «не так, как у нас», подпадало под уничижительную характеристику «стиляги». Кальман, получается, изобразил это (и само явление, и отношение общества) одним из первых. При этом убедил: ничего страшного, знакомство чуждых миров может закончиться даже любовью – стоит только проявить терпение и попытаться понять. Друг друга. Другой менталист. Другую культуру. Не об этом ли и моцартовское «Похищение из сераля» в постановке гастролировавшего на Урале оперного театра Анкары? По большому счёту – об этом. И неожиданное созвучие спектаклей на двух соседних, ведущих сценах Урала – случайность неслучайная. Театр раньше других осознал: в эпоху глобализма спасти мир от серости и унификации сможет только самобытность культур. Моцарт и Кальман предупреждают…
