Филипп Разенков: «Задача театра – объединять людей»

https://uralcult.ru/articles/theatre/i127058/

В Свердловском театре музыкальной комедии появился художественный руководитель. Им стал Филипп Разенков. Труппе театра на первом собрании после отпуска его представил вице-губернатор Павел Креков. Филипп Разенков известен екатеринбургской театральной публике как режиссер-постановщик оперетты «Боккаччо», премьера которой состоялась в апреле этого года. Филиппу Разенкову 34 года, он родился в Свердловске. Окончил Республиканский музыкальный колледж в Ижевске, а также с отличием – Российскую академию театрального искусства ГИТИС (мастерская Дмитрия Бертмана). До того, как принять предложение Свердловской музкомедии, Разенков служил в Северо-Осетинском театре оперы и балета, занимал должность главного режиссера в Театре оперы и балета Удмуртской республики и в Башкирском государственном театре оперы и балета в Уфе. Прошел стажировку в Большом театре Варшавы. Лауреат Национальной театральной премии «Золотая маска» - в 2019 году за мюзикл «Римские каникулы» признан лучшим режиссером, в 2021 году поставленный Разенковым мюзикл «Фома» о Юрии Шевчуке назван лучшим спектаклем в мюзикле-оперетте. Оба спектакля идут на сцене Новосибирского музыкального театра.

В качестве приглашенного режиссера поставил спектакли «Ожидание» в Мариинском театре, «Жар-птица. Песни о войне» в Санкт-Петербургском театре музыкальной комедии, «Декабристы» в Иркутском областном музыкальном театре, «Черное домино» в Театре оперы и балета Республики Коми и др.

- Филипп, наши поздравления с назначением на должность художественного руководителя Музкомедии. Правда, что у вас были аналогичные предложения от других музыкальных театров России?

- Да, откуда вы знаете? На самом деле не то, чтобы были такие же варианты, скорее были приглашения на постановки в разные театры. Все-таки конкретное предложение о работе поступило только отсюда, из Свердловской музкомедии, от Павла Владимировича Крекова и Светланы Николаевны Учайкиной.

- Это после премьеры оперетты «Бокаччо» произошло?

- Да, через некоторое время после премьеры. В общем, какие-то сигналы мне посылал еще Михаил Вячеславович (Сафронов – директор Музкомедии – прим.ред.), идея принадлежит ему. А для меня он являлся огромным авторитетом в театральном мире, я его очень уважал и уважаю, поэтому мое назначение – это большая ответственность перед ним, перед его памятью, я ее чувствую и попытаюсь по максимуму оправдать.

- Я же правильно помню, что и идея спектакля «Бокаччо» тоже принадлежала Сафронову?

- Скорее идея позвать меня на постановку. Само намерение поставить оперетту Зуппе было не его идеей, то есть она родилась уже в процессе обсуждения. Когда-то этот спектакль хотел делать Кирилл Савельевич Стрежнев (главный режиссер Свердловской музкомедии). Для меня это тоже весьма символично. Но Стрежнев для моей первой постановки здесь отдал мне это сочинение. И еще у меня состоялась премьера мюзикла «Декабристы» в Иркутском театре, это вторая постановка в России данного спектакля, первая создавалась здесь, для Свердловской музкомедии, а вторую посчастливилось сделать мне в Иркутске. Так что процесс сотрудничества с этим театром, который вылился в такое предложение, начался уже давно.

- Практически в тех же числах, когда была премьера «Бокаччо» здесь в Екатеринбурге, в Самаре у вас тоже выходил спектакль по Верди. Предположу, что художественное руководство театром уже не позволит так активно ставить в разных городах?

- Да, я могу сказать, что отказал большому количеству театров, и в этом сезоне у меня нет ни одной постановки в других городах.

- Поделитесь планами на новый 89-ый театральный сезон. На собрании труппы было объявлено, что в Свердловской музкомедии вы будете ставить спектакль на музыку Микаэла Таривердиева, как он будет называться, что это будет за постановка?

-Названия пока нет, есть сама идея сделать спектакль с музыкой Таривердиева, которую я очень люблю. Мы работаем в тесном сотрудничестве с Верой Таривердиевой, вдовой Микаэла Леонтьевича. Я считаю, что музыка Таривердиева имеет своего слушателя, почитателя и это будет спектакль, где будут собраны разные его произведения, написанные и для театра, и для кино. Будет музыка и всем известная – условно «На Тихорецкую состав отправится…» и та, которую зрители, возможно, никогда не слышали и не знают.

- Что это за музыка?

- Например, в этот спектакль войдет моноопера «Ожидание». Я бы сказал, это будет поэтический спектакль, в котором атмосфера преобладает над сюжетной линией, он будет практически бессловесным, текст будет звучать только в песнях. Посмотрим, наверное, об этом не стоит пока говорить, потому что все в процессе и, может быть, что-нибудь поменяется. Этот спектакль будет на «Новой сцене», мне кажется, она очень подходит по атмосфере. А в конце сезона я планирую постановку на большой сцене, но не могу пока что открыть ее названия и замысла, у меня идут переговоры с автором. Идея возникла после постановки рок-мюзикла «Фома» по песням Юрия Шевчука. И что еще важно, этот спектакль показал и оправдал все мои ожидания по поводу того, что музыкальный театр может и должен быть актуальным, созвучным времени. Это потрясающий эффект, когда люди в зале слушают те песни, которые они слушают в жизни, которые они знают, и все это совмещается с языком театра. Короче, я хочу, чтобы подобный спектакль появился и здесь в Екатеринбурге. Пусть это будет пока интрига, скажу только, что этот спектакль будет с музыкой известного российского рок- и рэп-исполнителя. Большего пока что не могу озвучить.

- Если рок и рэп, это Дельфин?

- Не гадайте. Я большего не скажу точно. Мы сейчас работаем над синопсисом, и я надеюсь, что этого исполнителя все устроит и заинтересует, тогда этот спектакль появится в репертуаре театра. У меня пока что нет одобрения от него самого. Мне очень хочется, чтобы появился спектакль с актуальной, молодежной музыкой, которую сегодня слушает аудитория, но с музыкой того качества, которая может звучать с театральных подмостков. Надеюсь, эту задачу получится воплотить.

- Художественное руководство предполагает формирование репертуара театра, работу с труппой. Вы сформулировали уже для себя принципы репертуарной политики, например?

- Конечно, труппа должна работать, должна быть занята. Поэтому тот же спектакль на музыку Таривердиева появился не только от любви к этому автору, но и в связи с пониманием того, что в этом спектакле могут быть задействованы артисты разных поколений. Репертуар должен быть разнообразным настолько, чтобы спектакли были контрастными и ориентированными на самую разную публику. А для этого в том числе необходимо приглашать и режиссеров «со стороны». Я не очень люблю, когда спектакль ориентирован на какую-то публику. Понятно, что когда мы говорим Микаэль Таривердиев, то понимаем, что на такой спектакль пойдет определенная публика. Но у меня нет задачи делать спектакль только для людей, которые любят Таривердиева. Интереснее же сделать так, чтобы после спектакля его музыку полюбил тот, кто никогда ее не слышал. На спектакль по песням Шевчука приходило много людей, которые даже песню «Осень» не знали. Были и такие, которые, наоборот, знали только «Осень». И вдруг они включались в этот спектакль так же, как фанаты «ДДТ». Я искренне считаю, что музыкальный театр — это перспективное направление. И я имею в виду не оперный театр, а именно музыкальный, то есть музыка будет претерпевать и претерпевает значительные изменения. Музыкальный театр мне видится чрезвычайно перспективным, потому что в XXI веке мы будем сталкиваться с большим количеством разных вызовов, на которые искусство должно реагировать. Я наивно верю в то, что даже самый маленький вклад может, как эффект «бабочки», влиять в какую-то хорошую сторону, мы все люди разных взглядов, но есть какие-то общие вещи, которые должны людей объединять, например, климатическая проблема, от которой мы никуда не денемся. И, как я думаю, задача театра - объединять людей, не поучать, а объединять. Я не из тех режиссеров, которые увлекаются чрезмерно концептуальным театром, я больше за театр для людей, для широкого зрителя, за доступный театр, за театр, который объединяет и стимулирует на что-то хорошее.

- К вопросу о вызовах, в обращении к труппе на собрании вы говорили о вызовах, которые в XXI веке на нас обрушатся. Кроме климатических катаклизмов, которые мы наблюдаем в последнее время, что еще вы имели в виду?

- Угроза Третьей мировой войны, например…

- Серьезно?

- Мне очень близка в этом плане трилогия Юваля Ной Харари «21 урок для человека XXI века», мне кажется, эту книгу нужно читать всем, потому что то, что мы называем апокалипсисом, для меня сегодня не выглядит фантастикой. То, что еще 10-20 лет назад выглядело как фантастика, сейчас уже не кажется таковой. Для меня изменение климата – самый большой вызов сегодня, и он повлечет за собой много всего. Другой вызов, конечно же, развитие технологий. Они не спасут человека. Даже если мы защитимся от климатических катастроф с их помощью, мы не спасемся от катастрофы самоуничтожения. Я верю, что вообще замысел в том и состоит, что человечество должно суметь себя исправить. Изменив себя, сохранить планету. Это очень сложный процесс. Недавно мы выезжали на съемки на природу, где собрали огромное количество пластиковых бутылок. И я думал: кто эти люди, это же не туристы, а те, кто здесь живут в этих селах. Как повлиять на сознание этих людей? Об этом можно бесконечно говорить. Мы собрали эти бутылки, выкинули на ближайшую помойку, их завтра заберут и отвезут на гигантскую свалку, где они будут лежать. Как нам соскочить с этих рельсов потребления? Мы живем какими-то материальными желаниями вместо того, чтобы разобраться со своими психологическими проблемами, которые порождают это желание потреблять – еще, еще, машина, квартира, еще одна машина, деньги, деньги, карьера… какие-то пустые ценности. В общем, я за некую аскезу, я к ней еще сам не пришел, пока что только стараюсь, и это сложно на самом деле дается.

- А еще в вашей речи зацепила фраза про амбиции, которые вы пока не стали озвучивать?

- Я очень хорошо помню из детства, мы приехали в Ижевск, и я узнал, что там живет Калашников. Я сказал, что хочу быть всемирно известным, как Калашников, и заплакал. Причем я помню, что плакал со злостью, и эти амбиции, это тщеславие меня сопровождало и двигало, и стимулировало. Мы хотим выглядеть перед другими какими-то значимыми. Амбиции – это замечательно, но главное, для чего они нужны? Я считаю для того, чтобы приносить пользу людям. Других амбиций я не понимаю. Если действительно ты чувствуешь, что то, что ты делаешь может как-то повлиять на других, тогда это имеет смысл, а если это просто, чтобы себя потешить, значит это больные амбиции.

- Какие амбиции намерены реализовать со Свердловской музкомедией? Бродвей, Уэст-энд?

- Ну они есть, конечно! Конечно Бродвей, мы этого абсолютно достойны, к этому нужно просто очень серьезно подходить, серьезно работать и ехать туда для того, чтобы произвести фурор. Я бы не согласился работать в городе, где я родился, и где мои родители учились, не имея таких планок. А планка у меня конкретная - произвести фурор в мире.

- В Уфе и Ижевске не было таких планов?

- Нет, не было, я еще до них не дорос и, если они и были, то слишком юные. Сейчас просто я знаю, за счет чего этого можно добиться. Все эти спектакли, которые я в голове обдумываю, я обдумываю их как ступени туда. И действительно верю, что российский музыкальный театр может совершить гигантский рывок.

- А труппа к этому готова?

- Я думаю, что эта труппа одна из тех, которая готова лучше всех. Все-таки эта труппа уникальна тем, что за всю историю театра было только три (!) главных режиссёра. Кирилл Савельевич Стрежнев работает, и я нисколько не сомневаюсь, что мы будем работать вместе. Он будет делать спектакли, которые ему кажутся важными, я буду делать те, которые кажутся важными мне. Каждый главный режиссер воспитывал и вносил что-то в эту труппу, это была большая работа и я, поработав здесь над одной постановкой, это вижу. Здесь артисты очень уважительно и с пониманием относятся к истории этого театра, они воспитаны в этом, они понимают, что здесь серьезная история, и я вижу уважение к этой истории.

фотографии Евгения Поторочина